Стефан Анхем - 10 способов умереть

Фабиан быстро оставил попытки вникнуть в его рассказы и теперь держался на носу, подальше как от двигателя, так и от капитана с наушниками для телефона, которые он использовал в качестве затычек для ушей. Он хотел только тишины. Но так как даже через наушники было слышно мотор, он включил «Thursday afternoon» Брайана Ино, которая помогла дать волю мыслям в полном спокойствии перед тем, что его ждало впереди.

Только здесь, в море, он понял, что именно так ощущал себя всю прошлую неделю. Все, что его окружало, было не чем иным, как затишьем перед бурей. И что бы он ни делал, они все равно летят куда-то в бездну. Как будто ничто на самом деле не имело значения, все было предопределено.

Это было чувство, которое шло вразрез со всем его существом и всем, во что он действительно верил, и больше всего на свете он хотел бы направить свою энергию на нечто прямо противоположное. Ведь всегда можно как-то повлиять на происходящее и изменить ситуацию. Это именно то, что он пытался донести до Теодора. Но у него не получилось, и теперь он не знал, верит ли еще во все это сам.

После того как ему удалось успокоить шокированную семью владельца яхты и объяснить им, почему он вломился на борт их лодки, он разыскал начальника порта и спросил, не знает ли тот кого-нибудь, кто мог бы выйти с ним в море на своей лодке как можно быстрее. Мужчина снова предупредил о надвигающемся циклоне, который, судя по его ноге, вот-вот должен был начаться, но в конце концов все же предложил отвезти его в своей деревянной лодке.

По левому борту была бухта Лахольм. Они направлялись на юг в сторону Халландс Ведерё, за пределы полуострова Бьяре. Видимость можно было охарактеризовать как среднюю, стояло почти что безветрие. И все же лодка плыла вперед по воде, а волны от вчерашних ветров были гладкими и почти зеркально прозрачными, но прежде всего высокими и глубокими. Он мог бы страдать от морской болезни, но был так сосредоточен на анализе увиденного в бинокль, что ничего не чувствовал. То тут, то там появлялись одиночные грузовые суда, маленькие, как спичечные коробки. То и дело мимо проносились скоростные катера, резко контрастирующие с парусниками, которые покачивались на волнах в ожидании вечернего бриза, словно скудно разбросанные крошки на гигантской клеенке.

Область, которую Муландер определил с помощью триангуляции, была основана только на двух разных вышках сотовой связи. Одна из них располагалась в Торекове, а вторая — на острове Халландс Ведерё, который с его самой высокой точкой чуть более десяти метров над уровнем моря почти не был виден в дымке. Область была очень большой по размеру, а так как видимость постоянно ухудшалась, то еще одним важным фактором было время.

Максимальная скорость их лодки составляла шесть узлов, а это означало, что у них не было шанса догнать ни одну из лодок, которые шли на моторах. Парусники с поднятыми парусами, однако, не были проблемой. Но его интересовали не они, а те, которые неподвижно качались на волнах с нераскрытыми парусами.

Он очень бы хотел, чтобы им пришлось возвращаться в Хальмстад с пустыми руками. Чтобы позвонила Тувессон и объявила, что Муландер только что определил новое месторасположение парусника намного дальше на север. Чтобы она сказала, что телефон все еще был в движении и что Франк Шэпп не сдержал своего обещания, а просто продолжил путь в направлении Гетеборга в соответствии со своим первоначальным планом.

Но постоянное беспокойство у него в душе знало обо всем гораздо лучше. Так было всегда.

Темная точка появилась всего на несколько секунд, прежде чем снова исчезла в дымке. Это могло быть что угодно: рыбацкая лодка, легкий буй или просто песчинка на линзе бинокля. Но это было не так, и когда он снова взглянул на нее, то убедился, что они нашли то, что искали.

Он сделал знак капитану, чтобы тот скорректировал курс, и в то же время отметил для себя, что нога старика была абсолютно права. Чем дальше они продвигались, тем хуже становилась видимость из-за становившегося все более плотным тумана. Он появлялся будто из ниоткуда, и уже через полчаса нельзя было ничего разглядеть дальше, чем самое большее метров на тридцать.

— Ну, что я говорил? — крикнул капитан за рулем и снизил скорость. — Нога никогда меня не подводит. Действительно, никогда.

Фабиан кивнул и поднял большой палец вверх, даже не успев задуматься, есть ли какое-то научное объяснение тому, как это работает, когда из вязкого тумана вдруг вынырнула парусная лодка с опущенными парусами.

Лодка с характерной темно-синей полосой «Халлберг Расси» по бокам бесшумно покачивалась на длинных пологих волнах, и даже если не знать, что произошло, это все равно было зрелище, которое всем своим видом выражало — здесь что-то не так.

Густые полосы тумана проплывали мимо, как большие плавающие ватные шарики серых оттенков, из-за чего все цвета исчезали, а парусник иногда полностью размывался на фоне тумана.

Он казался грязным, грот и генуя тащились прямо по воде. Кроме того, не был убран гик, двигавшийся взад-вперед в такт волнам. Никаких признаков жизни видно не было, и кроме гика и незакрепленного кранца, который катался по палубе, на борту ничего не шевелилось.

Когда до парусника оставалось всего двадцать метров, он сделал знак капитану, чтобы тот медленно сделал один оборот вокруг яхты, которая с другой стороны оказалась значительно более грязной. Он снова поднес бинокль к глазам и ясно увидел, что грязь состояла из липких темно-красных отпечатков, которые в некоторых местах даже превратились в жидкость, которая растеклась по корпусу лодки.

Понтус Милвох ни на каких условиях не соглашался позволить обстоятельствам омрачить выбор костей. Несмотря ни на что, он не только выжил, но и сумел найти, догнать парусник и устроить еще одну безжалостную резню, убив совершенно невинных людей.

Он сделал это с такой злобой, которая, казалось, не знала границ. Бессмысленность была просто безграничной. Фабиану стало тяжело дышать под тяжестью осознания того, что здесь произошло, и впервые за все время он спросил себя: как долго еще сможет выдерживать такое? Какова была цена его сил?

Еще пять минут назад они могли бы сдаться и вернуться с пустыми руками. Они могли бы обвинить во всем густой туман, и никто и бровью бы не повел. Но было слишком поздно, и больше никаких звонков от Тувессон о новом положении телефона Франка Шэппа к северу не поступит. Ему придется подняться на борт и провести быстрый осмотр, а затем сделать все, чтобы они могли отбуксировать парусник в порт.

Движение в одном из окон было почти незаметным. Но оно было, в этом он уверен. Что-то шевельнулось там, внутри. Он обернулся, чтобы посмотреть, обратил ли на это внимание начальник порта, но встретил только пустой взгляд, который смотрел прямо мимо него.