Стефан Анхем - 10 способов умереть

То, что время, проведенное под стражей, станет немалым испытанием для его сына, было совсем неудивительно. Но, по словам Коморовски, Теодор очень плохо шел на контакт как с ней, так и с датской полицией. При этом было заметно, что его состояние ухудшается, вот почему она настояла на том, чтобы Фабиан приехал и попытался переубедить сына.

Он сел на один из стульев, не сводя глаз с двери в ожидании, когда она откроется. Это заняло еще несколько минут. Тем не менее он резко очнулся, только когда Теодора ввели в комнату с наручниками на руках.

— Привет, Теодор. — Он вскочил со стула, чтобы подойти и обнять сына. Но Теодор отстранился от него и сел, а Фабиану пришлось в итоге немного неловко похлопать сына по плечу. — Я рад, что мы смогли увидеться. Очень рад. — Ответом ему было лишь молчание, и он понял, что неестественная улыбка в этот момент исчезла с его лица. Прошу прощения! — крикнул он охраннику в попытке вновь установить контроль над ситуацией. — Я был бы признателен, если бы вы сняли наручники с моего сына.

— К сожалению, это невозможно, — ответил мужчина и неуверенно покачал головой.

— Неправда, это очень даже возможно. Я не только его отец, но еще и полицейский, и могу с точностью заявить, что нахожусь в полной безопасности, если, конечно, причина, по которой на нем надеты наручники, в ней.

— Учитывая то, что произошло, я должен…

— Вы вообще ничего не должны. Что касается моего сына, то я могу с уверенностью сообщить вам, что он вовсе не жестокий или агрессивный человек. И что бы здесь ни произошло, всему этому точно есть логичное объяснение, до которого я намерен докопаться.

Конвоир со вздохом сдался, подошел к Теодору, снял с него наручники и наконец оставил их наедине.

— Ну вот, так-то лучше. Верно, Теодор? — Он ждал ответа, но когда его не последовало, сел напротив и попытался установить зрительный контакт с сыном. — Ну… как у тебя дела? Расскажи мне. — И эта попытка не увенчалась успехом. — Я слышал, что была какая-то драка. Может, ты хотел бы что-то рассказать мне о ней? — И снова он ждал ответа, но последовало только молчание. — Теодор, я тебя хорошо знаю и уверен, что ты не стал бы бросаться на кого-то с кулаками без причины.

Теодор смотрел на свои пальцы, барабанящие по столу.

— Адвокат утверждает, что ты отказываешься сотрудничать. Это правда? — продолжил он, не получив ответа. — Эй, почему ты ничего не говоришь? Мы же просто хотим тебе помочь.

Единственное, что можно было услышать, — это стук пальцев по столу. Один за другим они ударяли по поверхность стола, как будто вели нетерпеливый обратный отсчет в ожидании, когда все закончится.

Фабиан вздохнул, пытаясь немного успокоиться.

— Я не понимаю! — Но было уже слишком поздно. — Честное слово. Почему ты так себя ведешь? Ведь не бывает такого, чтобы кто-то случайно стал участником такой потасовки, которую потом называют серьезной дракой. И почему ты не хочешь сотрудничать с своим же собственным адвокатом? Что происходит? — Он встал и обошел стол. — И почему ты не хочешь со мной разговаривать? Я приехал сюда ради тебя, а не просто так или потому, что мне захотелось. Теодор, я с тобой разговариваю! — Он схватил сына и стал трясти его. — Ну же, просыпайся, черт возьми! Скажи что-нибудь! Сейчас речь идет о тебе. О тебе и о твоей жизни, ты что, не понимаешь?

Фабиан отпустил его и опустился на корточки.

— Прости. Я просто… Я очень хочу помочь тебе. Ты… — Он закрыл глаза и попытался успокоиться. — Я понимаю, что ты злишься и разочарован, я могу это понять. Ты зол на меня, на всех здесь, на всю систему, но мы можем хотя бы попытаться поговорить? Я обещаю, что тебе сразу полегчает.

Теодор повернулся к Фабиану.

— Мы же родные люди, разве не так? — продолжал Фабиан. — Ты и я. Мы в одной команде. Не забывай об этом.

Теодор смотрел на Фабиана в течение нескольких долгих секунд.

— Это самая дурацкая фраза из всех, что я когда-либо слышал. Как будто реплика из какого-то слезливого фильма восьмидесятых годов, где сценарист решил, что дальше они обязательно должны обняться.

— Ну, мне жаль, что ты так это воспринимаешь. Но, даже если тебе кажется, что фраза дурацкая, ты должен понимать, что это правда, и именно поэтому я…

— Пожалуйста, прекрати, ради самого себя, просто замолчи. — Теодор встал и сделал шаг назад. — Сделай нам обоим одолжение: уходи, и забудем об этом. Не позорься.

— Я тебя позорю? Или тебе просто неловко? — Фабиан пожал плечами. — Ну и что такого? Что здесь такого?

— Да ты и сам в это не веришь! — Теодор повернулся к двери.

— Тео, подожди. — Фабиан поспешил следом и схватил его за руку. — Что бы ты ни напридумывал себе, я здесь, чтобы…

— Ты здесь только по одной причине! Тебя гложет твоя сраная совесть! — Теодор вырвался из хватки Фабиана и нажал кнопку, чтобы вызвать охранника. — Ты ничего не можешь сделать, и ты прекрасно знаешь об этом, так же, как и я.

Фабиан вздохнул и кивнул.

— Да, мы не рассчитывали, что все выйдет именно так, я охотно признаю это. Дверь открылась, и вошел конвоир. — Но у тебя хороший адвокат. Она одна из лучших. Проблема в том, что если ты не будешь готов сотрудничать, то она не сможет тебе помочь. Неужели ты этого не понимаешь? Ты должен делать то, что она говорит, и стараться держаться. Осталось совсем немного времени, скоро все это закончится, и…

— Закончится? Ты так в этом уверен? — Теодор протянул руки охраннику, который начал надевать на них наручники. — Все только началось.

— Пожалуйста, мы можем немного подождать с этим? — Фабиан протиснулся между Теодором и мужчиной в форме. — Послушай меня. То, что происходит сейчас с тобой, — это самое худшее, что можно только представить. Но я уверен, хуже уже не будет. — Он взял Теодора за плечи. — Быть запертым здесь вместе с настоящими преступниками только потому, что ты хотел дать показания и рассказать правду. Потому что хотел помочь и поступить по совести. Думаю, это просто ужасно. И так оно и есть!

— Конечно, но мне пора идти. — Теодор попытался сделать шаг в сторону, чтобы сотрудник в форме мог надеть на него наручники. Но Фабиан продолжал удерживать его.

— Пожалуйста, не делай хуже, чем есть. Не усугубляй ситуацию. Постарайся продержаться до возобновления судебного разбирательства. Если ты справишься, то я обещаю, все обязательно наладится…

— Как, черт возьми, ты можешь что-то обещать? — прервал его Теодор.

— Потому что я вообще-то знаю всю эту систему и знаю, как все это происходит…

— Да ни хрена ты не знаешь! Признай это! Ты и понятия не имеешь, что делать, как и все остальные!

— Нет, на самом деле это не так, и я, и твой адвокат уже принимаем все необходимые меры. Она точно знает, что нужно делать, и, по ее словам, сейчас ты копаешь сам себе могилу своим поведением. — Его сын был прав. Никто не мог быть уверен в том, что произойдет во время суда. — Тео, я знаю, о чем говорю. Ты должен делать то, что она советует. — Но это никак не могло изменить тот факт, что не было других вариантов: он должен был рассказать сыну о том, что знал, и надеяться на справедливость.