Киран Харгрейв - Милосердные [litres]

Марен замирает с ножом в руке.

– Кирстен сказала: «До встречи в среду», – продолжает Урса. Марен уже и не помнит, что говорила Кирстен. Ей кажется, что она приходила давным-давно, в незапамятные времена. – Вы с ней встречаетесь только вдвоем?

– Нет. Нас там много. Мы собираемся в доме у фру Олафсдоттер.

– Это же наша соседка, да? Можно я тоже приду? Мне хотелось бы с кем-нибудь пообщаться не только в церкви.

Марен передергивает плечами.

– Если вы не хотите, чтобы все знали, что вы ходите мне помогать, я ничего никому не скажу. Я могу сделать вид, что мы вообще не знакомы.

Марен понимает, что Урса шутит, но ей все равно очень обидно такое слышать.

– Вы вольны поступать как угодно.

Урса встает и подходит к своему сундучку из вишневого дерева.

– Хотите аниса? – Она открывает маленький мешочек, высыпает себе на ладонь два каких-то семечка и протягивает их Марен. – Нужно положить его на язык и сосать, как леденец. Вкус необычный, но очень приятный.

Она берет одно, кладет его в рот и высовывает язык, чтобы показать Марен.

– Если вам не понравится, можете выплюнуть.

Марен берет семечко с ладони Урсы и осторожно кладет его в рот.

– Вкусно, да?

– Никогда в жизни такого не пробовала. Они из Бергена?

– Из Азии. Мне их подарил капитан Лейфссон. Капитан корабля, который привез нас сюда.

Они вновь принимаются за работу. Марен переносит на стол раскроенные рукава, чтобы уже начать их сшивать. Она пробивает дырочки заостренным гвоздем и показывает Урсе перекрестный стежок, чтобы шов крепче держался.

– Это ведь ничего, что я напросилась на встречу в среду? – говорит Урса. – Может, мне будут не рады? Просто мне так понравилось, что мы сегодня вдвоем, и я не одна… Мне бы хотелось познакомиться с кем-то еще. Особенно если они все такие же добрые, как вы.

Марен сама удивляется тому, как ей больно при мысли, что Урса подружится с кем-то еще. Это какая-то глупая детская ревность, когда ты не хочешь ни с кем делить свою новую подругу. К тому же жене комиссара лучше бы не приходить на деревенские посиделки, где царит настолько непринужденная атмосфера. Марен уверена, что Урса не станет рассказывать о брюках Кирстен, но мало ли что она может услышать.

– Я понимаю, что я здесь чужая. Но мне хотелось бы это исправить.

– Конечно, приходите.

– Может быть, мы пойдем вместе, и вы меня всем представите? В первый раз неловко заявляться без приглашения.

Марен кивает. А что еще ей остается?

– Хорошо, – улыбается Урса, – стало быть, решено. А теперь объясните, где я напортачила. – Она пододвигает к Марен сшитый ею рукав.

Ответ вполне очевиден. Марен помогает Урсе распороть шов и снова показывает ей стежки, уже медленнее, чтобы та запомнила и смогла повторить. Работа идет небыстро, но все же продвигается. К тому времени, когда все закончено, дрова в очаге успевают прогореть дважды. Ночь за окнами так тиха, словно все живое затаило дыхание.

У Урсы нет наперстка, ее большой палец исколот иголкой и кровоточит. Марен думает, что в следующий раз надо будет принести ей кожаный наперсток.

– Теперь примеряйте. – Она подает Урсе куртку, и та просовывает руки в рукава.

– Как я выгляжу? – спрашивает Урса, кружась на месте. – Как женщина из Вардё?

Она совсем не похожа на них, ни на одну из них. У Марен ноет в груди. Она склоняется над столом, чтобы скрыть смущение, собирает обрезки ниток. Урса снимает куртку, вешает ее на крючок у двери, берет с соседнего крючка куртку Марен и отдает ей.

– Спасибо, что одолжили.

Она снова подходит к своему сундучку.

– Вот, это вам.

Она вручает Марен деньги и два зернышка аниса.

Монеты лежат на ладони у Марен, холодные и блестящие.

– Тут слишком много.

– Вы же отдали мне камень и скалку, – говорит Урса, осторожно сгибая пальцы Марен, закрывая ее ладонь, держащую монеты. – И сегодня мы столько всего успели! Гораздо больше, чем я надеялась. Я уже чувствую себя почти настоящей хозяйкой.

– И анис…

– Один на сегодня, один на завтра. Стало быть, до среды?

Марен хочется, чтобы Урса вновь попросила ее остаться, чтобы она встала у двери и не выпускала ее из дома до завтра. Но она открывает дверь, и Марен выходит в туманную, освещенную солнцем ночь.

После сегодняшней встречи с Урсой Марен чувствует себя нужной и даже особенной, какой не чувствовала с того дня, когда Даг, краснея и заикаясь, позвал ее замуж. Даже ее дружба с Кирстен, которой она так дорожит, строится на иных основаниях.

Марен сжимает монеты в ладони. Она в жизни не видела столько денег: в Вардё ими почти не пользуются, здесь налажен взаимный обмен. Она убирает монеты в карман, и они звенят при каждом шаге, словно насмехаясь над нею. Обесценивая то время, которое она провела с Урсой. Превращая его в работу, за которую платят, и которая не предполагает никаких дружеских чувств ни с одной, ни с другой стороны. И все же Марен нужны эти деньги, их с лихвой хватит, чтобы расплатиться с торговцами из Варангера, приезжающими в Вардё каждое лето. К тому же, если бы Марен вернулась с пустыми руками, мама бы этого не поняла и наверняка запретила бы ей ходить к Урсе.

Но послушалась бы ее Марен? Мамино неодобрение вряд ли смогло бы удержать ее вдали от этого дома, вдали от Урсы, которая стала ее первой подругой за многие годы. К тому же Урса не тронута всеми тяготами здешней жизни, даже до шторма ни одна из женщин Вардё не была такой мягкой и нежной, как она.

Впереди уже виден их дом. Его освещенные окна напоминают огни корабля, застывшего в море тумана. Марен вынимает на ощупь три самых мелких, самых тяжелых монетки и кладет их в другой карман, предварительно завернув в тряпицу, чтобы не звенели. Она не знает, какова ценность этих монет, но почему-то ей кажется, что они самые ценные. Наверное, из-за их веса и цвета.

Их она сохранит для себя, для какой-то пока неведомой цели. Может быть, она съездит в Тронхейм, купит хорошей материи, сошьет себе платье того же фасона, как темно-синее платье Урсы, с высоким воротником и кружевными манжетами. Юбка будет не такой пышной, как у Урсы, но Марен все равно будет приятно обзавестись новой одеждой, не обтрепавшейся по подолу и не потертой по швам. Она сжимает монетки в кармане, пока они не нагреваются в ее руке, и смотрит на небо. Солнце, стоящее низко над горизонтом, как будто размыто, его рассеянный свет ускользает от взгляда. Возможно, когда-нибудь Марен накопит достаточно денег, чтобы построить свой собственный дом.

Мама не спит, хлопочет у очага. Пекарский камень стоит среди пламени, словно огромная серая жаба. На скамеечке у камина стынет стопка готовых лепешек флатбрёда, на столе еще остался изрядный кусок теста. Когда Марен входит, мама не оборачивается. После целого дня, проведенного в доме комиссара, собственный дом кажется Марен тесным и душным, и хотя в комнате чисто и пол подметен, в воздухе явственно витает запах, которого она не замечала раньше: запах дыма и немытых волос. Марен тихонько откашливается, ощущая во рту привкус аниса.