К Тюдор - Сожженные девочки [litres]

– А, ну ладно, если это церковные дела, наверное, будет лучше поговорить с Саймоном. Подождите, я ему позвоню и узнаю, где именно он находится. Возможно, он уже возвращается. – Она оглядывается вокруг. – Наверное, я оставила телефон наверху. Входите.

Она взбегает по лестнице наверх. Я вхожу в огромный холл. Сквозь открытые двери слева вижу Поппи, которая играет в куклы на полу зимнего сада. Она не поднимает голову, когда я вхожу. В очередной раз я обращаю внимание на то, какой она кажется серьезной и одновременно на удивление маленькой. В десять лет куклы обычно вытесняются айпадами.

Я подхожу и присаживаюсь на корточки рядом с ней.

– Привет, как ты?

Она по-прежнему на меня не смотрит.

– Во что играешь?

Она слегка пожимает плечами.

– Это твои любимые куклы?

Кивок.

– Как их зовут?

– Поппи и Тара.

Тара. Девочка, которая умерла .

– Они подружки?

– Лучшие подружки.

– Как здорово. Они часто играют вместе?

– Постоянно.

– А у тебя есть еще подруги?

– Нет. Со мной никто не хочет играть.

– Почему?

– Боятся, что умрут, как Тара.

Я смотрю на нее, чувствуя, как по спине ползет холодок.

– Преподобная Брукс?

Я вздрагиваю, а затем выпрямляюсь, потому что в холл входит Эмма.

– Саймон в хлеву у овец. Вы можете к нему заглянуть или подождать здесь.

– Я лучше загляну туда. Хлев сразу за домом?

– Да.

– Спасибо.

Я иду к двери. И останавливаюсь. К подставке для зонтиков прислонена винтовка.

– Это пневматическое ружье?

– О да. Это винтовка Тома.

– Тома?

– Двоюродного брата Роузи. Они сейчас наверху, играют в иксбокс.

– Ему нравится стрелять?

– В сельской местности стрельба – это образ жизни.

Я натянуто улыбаюсь:

– Уже заметила.

Я иду по грунтовой дороге, чувствуя, как во мне все закипает. Винтовка может быть простым совпадением. Но мне так не кажется. Не в такой маленькой деревне. Это Том стрелял во Фло. И случайно ли? С этой семейки станется. Я снова думаю о Поппи. Она явно все еще травмирована смертью лучшей подруги. Но это не все. С домом Харперов что-то очень сильно не так. Это инстинктивная реакция. Хотя, если говорить о неблагополучных семьях, у меня и опыта достаточно.

В поле зрения появляется хлев. Старое сооружение из рифленого железа. В воздухе стоит «аромат» навоза и гнилых овощей. Я вхожу. По обе стороны хлева ряды маленьких загонов для овец. Саймон Харпер в вощеном жилете с карманами и высоких резиновых сапогах вилами набрасывает в загоны свежее сено.

– Здравствуйте! – окликаю его я.

Он бросает в загон охапку сена, прислоняет вилы к металлическому ограждению и отирает ладони о жилет.

– Преподобная Брукс? Чем обязан такому удовольствию?

– Я хотела поговорить с вами о часовне.

– А что с ней?

– Мы нашли тайную усыпальницу.

– Потрясающе. – Он отворачивается и снова берется за вилы. – Ну так запечатайте ее снова.

– Простите?

– Вы меня услышали. Запечатайте ее снова. Я оплачу новый пол и все остальное, в чем может нуждаться часовня.

– Я не могу…

– Нет, можете. Эта усыпальница принадлежит мне. В ней мои предки.

– Сразу после погребения они переходят в собственность церкви.

Он снова поворачивается ко мне:

– Почти вся эта проклятая часовня принадлежит мне. Запечатайте склеп, а я выпишу епархии еще один чек.

– Боюсь, что у меня не получится это сделать.

Он с силой втыкает вилы в гору сена.

– В чем заключается ваша проблема?

– Проблема заключается в том, что в склепе обнаружено спрятанное тело. Судя по всему, оно принадлежит Бенджамину Грейди, молодому курату, исчезнувшему тридцать лет назад.

Он резко разворачивается ко мне:

– Что?

– Вы не знали?

– Конечно, я, черт подери, не знал. Господи Иисусе! – Он проводит рукой по волосам. – Так его, значит, убили?

– Похоже на то.

– Класс. Итак, теперь это, наверное, появится во всех новостях.

– Скорее всего, да, – отвечаю я, понимая, что упустила это из виду.

– Мы можем каким-то образом исключить из этой истории имя Харперов?

Я ошеломленно смотрю на него.

– Обнаружен труп, но это все, что вас беспокоит? Приятно ознакомиться с вашими приоритетами.

– Мои приоритеты – это моя семья и мой бизнес. Это событие способно уничтожить и то, и другое.

– Почему для вас так важно, чтобы ваши предки были мучениками? С тех пор прошли сотни лет.

Горькая улыбка.

– Будучи мучениками , они вошли в историю. Будучи трусами, которые отреклись от веры ради спасения собственной шкуры, – они ничто. И в этом случае имя Харперов ничего не значит. Преподобная, вам известно, как сложно вести бизнес в деревне?

– Нет.

– Это чертовски тяжело. Мы держимся на плаву благодаря своей репутации. Мы живем тут уже много поколений. Люди нам доверяют.

– И я уверена, будут доверять и дальше.

– Вы не знаете, что такое деревушки вроде Чепел-Крофт. Вам этого не понять.

– Вы меня не знаете.

– Я знаю таких, как вы.

– Таких, как я?

– Любопытствующих кумушек. Вечно сующих нос не в свое дело.

Он делает шаг в мою сторону.

– Я знаю о том, что произошло в вашей прошлой церкви с той маленькой чернокожей девочкой.

Я обращаю внимание на лишнее прилагательное.

– Вам прислали вырезку?

– Ну да. – Он фыркает. – Тут чрезмерный интерес к чужим делам сработал против вас, верно?

Я стараюсь сохранять спокойствие.

– Вы и с преподобным Флетчером так поступили? Затравили его? Угрожали ему? Он поэтому согласился молчать насчет склепа?

Харпер качает головой.

– Мэтью мне нравился. Он был порядочным парнем. Но он был упрям. Поэтому я просто напомнил ему о том, что у него самого имеется парочка секретов, в разглашении которых он не заинтересован.

– Например?

– Отношения, которые он предпочел бы сохранить в тайне от окружающих.

Я вспоминаю, что мне сказала Джоан о писательнице.

– Саффрон Уинтер?

Он издает неприятный смешок.

– Это то, чем он хотел бы прикрыться.

– Я что-то не улавливаю.

– На самом деле Саффрон Уинтер была совершенно не во вкусе Флетчера, если вы понимаете, о чем я.

Я почти уверена, что и овцы понимают, о чем он . Но помимо воли спрашиваю:

– А кто был в его вкусе?

Старый дом в викторианском стиле расположен примерно в миле от часовни. Наверное, когда-то это было весьма привлекательное жилище. Сейчас сад зарос и заброшен, оконные рамы сгнили, и кажется, что накренившуюся дымовую трубу способен обрушить первый же сильный порыв ветра.

Мы сидим в столовой в задней части дома. Это темная и загроможденная всяким хламом комната. Большую часть стола занимают коробки со всевозможными медицинскими препаратами. Книги, журналы и банки с консервами оккупировали посудный шкаф и комод. И еще этот запах. Запах казенного учреждения. Запах прокисшей еды, мочи, фекалий.