Роми Хаусманн - Милое дитя [litres]

– Быстро съезжу в контору, прослушаю сообщения.

И надежда в ее душе крепнет. Мы справимся. Проведем вместе еще несколько чудесных лет. Да, как прежде уже не будет. Но все-таки мы вместе и наконец-то получили ответ. Я улыбаюсь на прощание, выхожу из кухни, спускаюсь в гараж и сажусь в машину. Ворота поднимаются, я выезжаю задним ходом и еду. Не в контору.

В Регенсбург, в реабилитационный центр. К Ханне.

Представляю, как беру ее за руку и веду на парковку. Пристегиваю ее на заднем сиденье. Сажусь впереди. Запускаю двигатель.

– Уедем далеко-далеко, дедушка, – доносится с заднего сиденья.

Я улыбаюсь в зеркало и отвечаю:

– Да, родная моя, далеко-далеко.

Лежу под звездным небом.

Я бы мог…

Мы с вами не такие уж разные, герр Бек.

Лена, сентябрь 2013 года

Наш мир обнесен стенами. Без окон и без дверей. Наш мир тесен. Двадцать четыре шажка, если мерить, приставляя пятку к носку. Двадцать четыре шажка от книжной полки до кухни. В нашем мире действуют правила и штрафы, и время четко распределено.

Это вопрос власти.

Ты думаешь, что заключил нас. Думаешь, мы – твои узники. Изолированные от мира и от людей. Думаешь, мы принадлежим тебе.

Да, это вопрос власти.

Твоя власть простирается на стены и двадцать четыре шажка внутри них.

Я знаю, как тебе хочется, чтобы я обратилась к тебе по имени. Ты молишь, чтобы я произнесла его. Как раньше, когда оно срывалось с моих губ любовно и волнительно, с почтением или хотя бы просто учтиво. Но я не сделаю тебе такого одолжения. Как бы ты ни пытался напомнить мне о тех чудесных днях. Сколько бы ни ругал меня, сколько бы ни избивал и ни истязал всеми мыслимыми способами. Для меня ты стал чужим, и я заставлю тебя прочувствовать это. Это власть. Моя власть, и она неиссякаема.

Полагаешь, мы у тебя в плену?

Ты – несчастный, больной человек, если видишь во всем этом лишь тюрьму. Всякий раз, когда ты отворачиваешься, за твоей спиной вырастают цветы, целое поле желтых подсолнухов. Если я захочу, вырастут сотни гортензий размером с кочан.

И я хочу. Всякий раз, когда ты уходишь, я впускаю мир в эти четыре стены. Тружусь над секретами и устраиваю личное пространство. Мы отправляемся в путешествия с нашей дочерью, в то время как сын крепко спит после чашки молока с медом и летает на самолетах. Я привожу Ханну в наш сад и показываю гортензии. Знакомлю ее с дедушкой и пускаю по ее руке божьих коровок. Ты думаешь, мы заперты здесь. При этом мы бывали в Париже, и на море, и во всех местах, от которых ты пытался оградить нас, заперев дверь и заколотив окна.

Власть.

В моей власти оживлять плюшевые игрушки. Я могу наполнить комнату солнечным светом, достать звезды с неба. И однажды, я это знаю, дети познают все это не только по моим рассказам. Однажды они выйдут за эту дверь, вступят в мир.

Это надежда, и в моей власти пронести ее до самого конца.

Ты не властен над нами.

Это твоя тюрьма. Не наша.

Нет слов, чтобы выразить благодарность моему агенту Катерине Кирстен. Без нее этой книги просто не появилось бы. Дорогая моя, никогда не забуду, как ты боролась со мной и за меня. Пусть наше путешествие продолжается еще много-много лет и столь же много новых книг.

Кроме того, хотелось бы сердечно поблагодарить Георга Симадера, Ванессу Гуттенкунст, Лизу Вольп и Феликса Рудольфа – за поддержку, незабываемый опыт, за возможность впервые выступить на публике и шнапс в нужный момент.

«Жила на свете писательница, и рыдала она в три ручья после звонка от агента – от радости, счастья и беспомощности…» И в ответе за это вы, Клаудия Баумхёфер и Бьянка Домброва. Вам – и всем потрясающим людям из издательства «dtv» – я хочу сказать еще раз, как ценю ваш вклад и вашу работу и как я благодарна за этот особенный период в моей жизни.

И в заключение обращусь к моим родным: слова благодарности вам заняли бы еще уйму страниц. Надеюсь, я достаточно часто говорю их – и, надеюсь, вы вспоминаете о моей благодарности каждый день. Вы – смысл и начало всего сущего для меня.

Артур Кёстлер (1905–1983) – знаменитый британский писатель и журналист венгерско-еврейского происхождения.

Слова джазовой песни My baby just cares for me ( англ. «Моего милого (мою милую) интересую только я»), исполнявшейся очень многими вокалистами, в т. ч. Н. Симон.

Цветы семейства ирисовых.

Кровоизлияния в область между наружной поверхностью костей черепа и питающей их тканью, надкостницей.

Хаотическая дрожь камер сердца.

Изар – приток Дуная, текущий через Баварию.

Уменьшительно-ласкательная форма имени Лена.

Снежный шар – рождественский сувенир в виде стеклянного шара, в котором находится некая модель (например, домика, украшенного к празднику). При встряхивании такого шара на модель начинает падать искусственный «снег».

Айнтопф – немецкая разновидность густого супа, совмещающая первое и второе блюда, что отражено в названии ( нем. «в одном горшке»).

Американский сериал о матери-одиночке и ее дочери.

Уменьшительно-ласкательная форма имени.

Американский сериал о криминалистической службе.

Амулет индейского происхождения – забранное сетью и украшенное перьями кольцо, в котором, согласно поверьям, застревают плохие сны.

Андидепрессант с выраженным успокоительным эффектом.

Более буквальный перевод с древнеевр.: «благородная», «высокородная».

Древнеевр. Матитьяху (церковнославянск. Матфей).

Запеканка с румяной корочкой.

Имеется в виду кошениль, несколько видов родственных тлям насекомых, известных как червецы; из самок кошенили добывают карминовую кислоту, сырье для одного из древнейших красителей – кармина.