Даниэль Жирар - Эксгумация

— Я хочу передать вам информацию как можно скорее, чтобы вы определили свои следующие шаги. Биопсия подтверждает наличие у вас инвазивного лобулярного рака в правой груди. Я знаю, что офис доктора Фрейзера свяжется с вами напрямую, но также хочу дать вам номер своего мобильного телефона, чтобы вы могли связаться со мной. Знаю, что сегодня воскресенье, но я доступна, если вы захотите поговорить.

Доктор Хан начала диктовать свой номер, когда телефон в руке Анны зазвонил снова.

Хэл .

Анна резко присела в кровати. Голова закружилась, к горлу подкатился комок тошноты.

— Шварцман.

— Это Хэл. Доброе утро.

Хм-м, по его голосу этого не подумаешь…

— Доброе утро, — ответила она примерно с таким же сомнением в голосе.

Рак. Инвазивный рак. Лобулярный .

Анна попыталась выудить из памяти факты, полученные на медицинском факультете, и в результате услышала лишь конец того, что сказал Хэл.

— Извини, но мне звонили по другой линии. Я пропустила то, что ты сказал.

— Нет проблем. Ты куда-то спешишь?

— Нет, все в порядке, — быстро добавила она, покраснев от необходимости лгать.

— Хотел спросить, не могла бы приехать сегодня на работу? Я знаю, что сегодня воскресенье…

— Могу, — ответила Шварцман, услышав в его голосе резкие нотки. — А в чем дело?

— В девять часов я допрашиваю подозреваемого. Если есть возможность, приходи, тебе будет интересно.

— Подозреваемого? Вы нашли сестру?

— Нет, и ты была права. Они не сестры. У Сары Фельд нет братьев и сестер.

Она упустила эту женщину. Она знала, что что-то не так, но ничего не предприняла. Более того, отвечала на ее вопросы, позволила ей сидеть в кресле и таращиться на нее все это время, зная… что бы они там ни знали.

— Кого ты допрашиваешь?

Хэл вздохнул.

— Кена Мэйси.

Шварцман снова села прямо.

— Но Мэйси не…

— Он мне тоже симпатичен, — согласился Хэл.

Она оторопела.

— Дело даже не в симпатии. Просто…

Анна не смогла сказать, что это было. Кен был надежным, честным. Порядочным. Достойным. После Спенсера она была осторожна… даже слишком. Она хорошо разбиралась в людях, и Кен Мэйси с первого взгляда произвел на нее отличное впечатление. Он ей нравился, она считала его своим другом…

— Почему? — наконец сказала Шварцман.

— На месте убийства найдены отпечатки его пальцев. На салфетке в мусорном ведре жертвы.

Она представила себе добродушную улыбку Мэйси.

— Его отпечатки на салфетке? То есть он случайно что-то выбросил в ее мусор? Это не значит, что он убил ее…

— На салфетке пятна от вина, которое она пила.

— А не могло вино попасть на салфетку уже в мусорном ведре?

— Судя по расположению пятна, Роджер так не считает. Салфетки недостаточно для ордера, не говоря уже об аресте, но я вынужден пригласить его на допрос.

Последнее слово резануло, как нож.

— И он согласился.

— Ему известно про улики? Я имею в виду салфетку?

— Нет, — сказал Хэл. — Я хотел сказать ему это лично.

— Конечно.

— Насколько хорошо ты его знаешь, док?

На днях они вместе ужинали. Она столкнулась с ним на улице. Совершенно неожиданно.

Ей стало дурно.

— Я не знаю его, но…

— Но что?

— Я ужинала с ним в пятницу.

— Ты ужинала с ним в пятницу вечером? Это было свидание? — спросил Хэл с любопытством в голосе.

— Нет, — быстро сказала она. — Не свидание.

Свидание предполагает взаимные чувства. Она была к этому не готова. Возможно, никогда и не будет.

— Все было не так. Он всегда рассказывает мне, если в городе открывается хороший этнический ресторан. Это наша обычная тема для разговора, когда я вижу его на месте преступления.

— И он пригласил тебя на ужин?

— Нет… — Шварцман пересказала, как все произошло. — Он прислал эсэмеску о новом ресторанчике в Марине. У них пока нет еды навынос.

Желтая комната ожидания в офисе Фрейзера. Биопсия.

В пятницу рак был не более чем вероятностью. Теперь он стал реальностью. Обычно люди ждут результатов биопсии неделю или дольше. Ее анализ сделали в ускоренном порядке. Потому что это так серьезно? Потому что ей нужно действовать быстро? Или потому что золовка доктора Хан работала инспектором в специальном следственном отделе по преступлениям на почве ненависти? Как бы то ни было, звонок воскресным утром был проявлением особой заботы.

— Шварцман?

— Извини. Что ты сказал?

— С тобой все в порядке?

— Просто я до конца не проснулась. Извини. Мне повторить еще раз?

— Ты сказала, что там не было еды навынос?

— Верно.

— И что это значит?

— Просто я очень редко ем вне дома, — сказала Анна. — Обычно я заказываю доставку.

Даже она услышала недосказанность. Она одна. Ни друзей. Ни партнера.

— В пятницу мне нужно было выйти из дома, и я решила пойти туда поужинать.

Он даже не спросил, была ли это она. Воспринял это как данность.

— И Мэйси тоже оказался там?

В голосе Хэла звучал неприкрытый скепсис, и Шварцман вновь ощутила потребность встать на защиту Мэйси. Но как? До вечера пятницы она не знала вообще ничего, кроме его имени и должности.

— Не понимаю, откуда он мог знать, что я туда пойду, — наконец сказала она.

— Можно с уверенностью предположить, что вы разговаривали за ужином?

— Да. В основном о нем. О его семье, что-то в этом роде…

— Ты говорила с ним о твоем бывшем?

Хэл всегда называл Спенсера ее бывшим, хотя формально они все еще были женаты. Анна постоянно говорила себе, что укажет на этот факт, но так и не указала. Это было унизительно. Досадно. И неактуально.

— Шварцман?

— Нет. Мы не говорили о нем.

— Ты уверена?

— Абсолютно. Думаю, я даже не упомянула, откуда родом. Сказала только, что я единственный ребенок. И все.

Говоря это, Анна мысленно прокрутила в голове тот вечер.

В кои-то веки она позволила себе расслабиться в обществе мужчины — мужчины, который ей нравился, — а теперь его подозревают в убийстве женщины, которая могла бы быть ее близняшкой…

— Я не сказала ему ничего важного.

— Все хорошо, — отозвался Хэл.

В ответ на его слова Шварцман глубоко вздохнула. Хорошего ничего не было, и ее охватила паника.

— Увидимся в девять.

Прежде чем он успел добавить что-то еще, Анна закончила разговор. Уронила телефон на кровать и позволила себе соскользнуть на пол. Прижавшись спиной к кровати, наблюдала, как лучи солнца пробиваются сквозь облака и темные жалюзи.

Пустота была похожа на голод и несварение желудка, сбившиеся в комок у нее под легкими.

Ей вспомнилась смерть отца. В тот вечер в ее крошечной квартирке при медицинском факультете раздался телефонный звонок, и мать сказала, что отец в больнице. Анна даже не стала переодеваться и никому не сказала, что уезжает. Просто схватила сумочку и ключи и поехала прямиком в больницу.