Даниэль Жирар - Эксгумация

— Боюсь, я закрываюсь, мэм, — сообщил бариста.

Она кивнула.

— Еще лишь пару минут.

— Уже девять часов, мэм, — сказал он с легким раздражением. — В это время мы закрываемся.

— Мой дядя очень болен, и мне нужно сообщить об этом моим родным. Еще пять минут. — Она умоляюще посмотрела ему в глаза. — Пожалуйста.

— Очень жаль вашего дядю, но мне нужно сделать массу домашних заданий и…

— Пятьдесят баксов, — перебила она его.

Бариста разинул рот.

— Что?

— Я дам вам пятьдесят долларов за дополнительные пять минут.

— Ладно. — Он повернулся, чтобы вернуться к стойке. — Пусть будет десять, если вам нужно.

Шварцман не ответила, лишь вернулась к компьютеру. Она уже начала было собирать информацию о хозяйственных магазинах Чарльстона, но резко остановилась.

Нет, она не купит их здесь. И не поедет в Гринвилл.

Анна посмотрела в потолок и задумалась. Ближайшим крупным городом была Саванна. Пара часов езды. В Саванне было как минимум два магазина «Хоум Депо». Анна прошла по ссылкам. Они открываются в шесть. Она успеет туда и обратно до похорон Фрэнсис Пинкни.

Сделав большой глоток холодного кофе, Анна вошла в поисковую систему, чтобы очистить историю поисков.

Выйдя с сайта с фотографиями вскрытия, взяла единственный лист бумаги, на котором записала свою информацию, и, сложив, сунула в карман. Затем, подумав, вырвала из блокнота три следующие страницы и, тоже сложив, сунула их в задний карман. Наконец взяла сумочку, подошла к столу, отсчитала две двадцатки и десятку и протянула их через стол.

— Спасибо, мэм.

— А вам спасибо за дополнительное время, — сказала она и повернулась к двери.

— Нет проблем, — сказал бариста, как будто это не принесло ему полсотни «баков».

Только тогда она услышала его акцент. Чертов янки. Южанин сделал бы это бесплатно.

— И мое сочувствие вашему дяде, — крикнул парень вдогонку, когда Шварцман подошла к двери. Пусть с опозданием, но он вспомнил о южных манерах.

Анна вышла под ночное небо. Это не имело значения. У нее было то, что ей нужно. Сегодня вечером она может лечь спать, зная, что стала на шаг ближе к тому, чтобы поместить Спенсера Макдональда туда, где ему самое место, — за решетку.

Чарльстон, Южная Каролина

Шварцман проснулась в три часа ночи и больше не смогла уснуть. Похороны Авы состоятся через тридцать часов.

Завтра.

Сегодня ее последний день, чтобы сделать так, что после того как Ава ляжет в землю, Спенсер окажется в тюрьме.

К четырем часам утра Шварцман приняла душ и позавтракала. Теперь она стояла в комнате Авы, глядя в окно. Держала в руке чашку крепкого черного кофе — уже вторую — и ждала у окна спальни, когда солнце прогонит тени между домами. Она готова ехать в Саванну. Однако еще слишком рано. Конечно, если выехать сейчас, «Хоум Депо» уже откроется к ее приезду. Но проблема не в этом. Проблема в патрульной машине, припаркованной перед домом Авы. Уехать из дома в четыре часа утра было бы подозрительно, и хотя был шанс, что она сможет улизнуть незамеченной, не хотелось лишний раз рисковать.

Если она намерена осуществить свой план, права на ошибку у нее нет.

По небу плыли кучевые облака, то и дело меняя форму по мере движения. Кролик, левая доля мозга, аппендикс. Прекрасный день, легкий ветерок. Это облегчит вождение.

Сделав долгий, глубокий вдох, Анна медленно выдохнула: воздух скользил по губам, пока диафрагма не расслабилась, образовав под легкими дугу. Напоследок она сделала энергичный выдох, чтобы выпустить остатки воздуха. Полностью удалить его из легких невозможно. Она снова втянула воздух, снова наполнила их. Кислород потек в бронхи, затем в более мелкие бронхиолы и в альвеолы.

В двух легких взрослого человека имеется около трехсот миллионов альвеол, где кислород растворяется в их богатой влагой оболочке и поступает в кровь. Анна чувствовала, как кислород движется по ее телу, пока она сама пыталась превратить страх в нечто продуктивное.

Несмотря на дыхание, было холодно и жарко одновременно и трясло, как будто она боролась с гриппом. Прямо как во времена жизни со Спенсером — в те дни, когда каждое движение было ожиданием потенциального взрыва. Было трудно сосредоточиться, ясно мыслить и даже уснуть.

Все почти кончено. Тридцать часов, и все будет кончено . Необходимо верить, что это возможно.

Поставив чашку с кофе, Шварцман подошла к бюро. Хоть она и нашла для Авы платье, в котором ее можно было похоронить, и даже позаимствовала одежду для собственных целей, ей предстояло пройтись по комоду тети еще раз.

Ранее в поисках носков Аннабель заметила в середине верхнего ящика небольшие коробки и стеклянные тарелочки, узнав серьги, кольца, браслеты — вещи, которые видела у Авы на протяжении многих лет. В левой части ящика были аккуратно сложены нижнее белье и бюстгальтеры, в правой — носки. Не глядя, Шварцман схватила пару носков и задвинула ящик.

Она подошла к комоду и провела пальцами по пузатому ящику из красного дерева. Выдвинула ящик и посмотрела на украшения. Сунула в ящик руку и вынула первую коробку. Ожерелье из аквамариновых стразов 1920-х годов. Слишком броско. Еще несколько других оказались слишком велики — нужно было что-то, что Ава могла надеть под свитер или пальто. В идеале нечто, что могли бы узнать те, кто близко ее знал. Но Шварцман не знала, какие вещи Ава носила регулярно. Ее не было рядом.

Анна еще раз посмотрела на украшения. Если она подбросит сувенир от Авы, то понадобится подарок и от Фрэнсис Пинкни. Но это означало кражу у мертвой женщины.

Шварцман попыталась представить, как она это сделает. Ее замутило. Вдруг она возьмет что-то, что дети Пинкни уже видели? Если они узнают, что что-то из материнских вещей пропало, кража указывала бы на нее, Аннабель Шварцман. И тогда весь план развалится.

А если дети Пинкни не узнают ожерелье, которое она подбросила? Если скажут полиции, что у их матери такого не было? Это было бы не менее скверно.

Улик будет достаточно. ДНК — самая сильная улика. Ювелирные изделия — лишь косвенная. Отрицать ДНК невозможно. Сосредоточься на науке.

Она задвинула ящик комода. Натянув пару желтых кухонных перчаток, которые нашла под раковиной, взяла из шкафа коробку с рулонами пищевой полиэтиленовой пленки и подошла к кровати Авы. Протянув по полу примерно два фута пластиковой пленки, встала рядом с кроватью, откинула покрывало и одеяло.

В ноздри ударил едкий запах пота и страха. Прежде чем продолжить, пришлось остановиться и замедлить дыхание. Она не позволила себе отвести взгляд. Каждое пятно, каждый запах напоминали о том, что сделал Спенсер, за что он заплатит.

Стиснув зубы, Анна оторвала полоску упаковочной ленты и прижала ее к подушке Авы. Снова оторвала ленту и снова прижала к подушке. Потом сделала это в третий раз.