Даниэль Жирар - Эксгумация

Фолсом, Калифорния

Часы посещения начинались в семь утра и заканчивались в два часа дня, а было уже за полдень.

Она могла бы уже быть там. Видеть его большие карие глаза, вместо того чтобы пытаться увеличить зернистые газетные снимки судебного процесса.

Могла бы держать в своих руках его руки.

У него были большие руки. Она могла это сказать по тому, как они лежали перед ним на столе в зале суда. Большие руки с толстыми пальцами.

Как долго она ждала, чтобы прикоснуться к этим рукам!

Сегодня утром, встав в шесть, она была абсолютно уверена, что он позвонит. Она даже не пошла пить кофе, поскольку боялась, что что-то пойдет не так и она не услышит звонок телефона.

Что, конечно, было глупо. Она могла поставить громкость на полную катушку. Она могла бы подключить гарнитуру «блютус». Но ей не хотелось находиться в переполненном кафе, когда он позвонит. Или на улице. Или где угодно. А только в тихой комнате, где она могла слышать каждое его слово, наслаждаться им, как карамелью, которую напоминал его голос.

Она была абсолютно уверена, что он позвонит сегодня утром, особенно после того, как пропустил звонок в середине недели. Он обещал, что они поговорят до выходных. Сегодня воскресенье. Раньше он ни разу не пропускал ни одного звонка. По его звонкам можно было сверять часы. А все потому, что она так много значила для него. Что они так много значили друг для друга.

Это была одна из вещей, которые она любила в нем больше всего. Чак был надежным. Печальное заявление для женщины — влюбиться в мужчину за его надежность. Но она влюбилась. Чак никогда не оставлял ее в подвешенном состоянии. Он всегда делал то, что обещал. В этом отношении он не был похож ни на какого другого мужчину, с которыми она когда-либо встречалась. И уж точно не на ее чокнутого отца.

Движение через Эмеривилл было безумным, но теперь, когда она проехала мост Вальехо, снова начало успокаиваться. Она должна прибыть в тюрьму в половине второго.

Часы посещений для новых гостей закрывали за тридцать минут до окончания. Переключив третью скорость, она свернула на полосу медленного движения, чтобы обогнать идиота на «бумере», который неспешно катил по быстрой полосе. «Прию» ей купил ее бывший. Светло-зеленую. Его новая жена водила черный «Порше Кайенн». Разумеется. Сука.

Она обогнала «бумер», переключилась на четвертую скорость и свернула на быструю полосу, чтобы избежать грузовика на медленной. «Бумер» погудел клаксоном. Она показала водителю средний палец. Вот тебе. Сам виноват, нечего тащиться на черепашьей скорости.

Дорога расширилась до трех полос. Ей сразу стало легче лавировать между машинами. Она пролетела мимо патрульного офицера, чья машина стояла на обочине.

И нажала на тормоз.

Вот дерьмо. Вот же дерьмо.

Она оглянулась через плечо и увидела его лицо. Он наблюдал за ней. Убедившись, что сбавила скорость до разрешенной, она не сводила глаз с зеркала заднего вида. Он увязался за ней. Пожалуйста, не останавливай меня . Конечно же, он ее остановит. У нее вечно сплошные обломы. Пожалуйста. Я не могу ждать, когда мне выпишут штраф за превышение скорости .

Патрульная машина влилась в транспортный поток. Он определенно следовал за ней. Боже, почему мне не повезет хотя бы раз? Я это заслужила. Я заслуживаю увидеть Чака после всего, через что я прошла ради него .

Патрульная машина сократила расстояние между ними до трех автомобилей, но пока не включила спецсигналы.

Она затаила дыхание и сжала руль. Автомобиль позади был прямо у нее на хвосте. Она перешла в правый ряд. «Бимер» пролетел мимо, сбросив скорость лишь на пару секунд, чтобы водитель показал ей средний палец. На его уродливой роже сияла широкая ухмылка.

— Да пошел ты, засранец, — пробормотала она.

Полицейская машина была через две позади нее. Вспыхнули огни. Она не попадет к Чаку. В ее глазах стояли слезы. Неужели все пропало? Она разревется на глазах у полицейского — и что ему скажет? Что отчаянно торопится, чтобы не опоздать на свидание, потому что ее парень, которого она ни разу в глаза не видела, сидит в Фолсоме, в тюряге?.. Нет, это не сработает. Она не станет сдерживать слезы. Она расскажет ему другую историю. Обратит рыдания в свою пользу. Она немного успокоилась.

Скажи им, как ты тоскуешь по Чаку. Всплакни.

В зеркало заднего вида она увидела, как на скоростную полосу выехала и промчалась мимо патрульная машина. Она выдохнула и вскрикнула. Нет, это не за ней. Когда та проезжала мимо, она сквозь слезы улыбнулась офицеру, но он даже не взглянул в ее сторону.

«Останови вон того ублюдка на «бумере», — мысленно попросила она, но патрульная машина, двигаясь по левой полосе, пронеслась мимо.

Она взглянула на часы на приборной доске. 12:34. Спешат на шесть минут. Она всего в двадцати минутах езды от цели. Она будет там к часу дня, и у нее останется достаточно времени на встречу с ним.

Она опустила зеркало и проверила глаза. Когда приедет, придется подправить макияж. Они обменялись фотографиями, поэтому он знал, как она выглядит. Кстати, ей хватило ума не посылать ему фото, где она была на десять лет моложе или на двадцать фунтов легче. Это была ее нынешняя фотка. Не самая лучшая, конечно, но реалистичная.

Сегодня она хотела выглядеть как можно лучше.

Ей хватит пятнадцати-двадцати минут для встречи с ним. Это все, что ей нужно. Может даже, чем быстрее, тем лучше. Он вряд ли будет рад ее приезду. Он ясно дал понять, что они не должны видеть друг друга. Интересно, узнает ли он ее? Было всего лишь одно фото…

Может, ей стоило притвориться кем-то из его адвокатской конторы или типа того? Она посмотрела на свой прикид. Легинсы для йоги и кофта на молнии. Никто из адвокатской конторы такое не наденет, к тому же сегодня воскресенье. Будь она из тех тощих бабенок в дорогой спортивной одежде, с высоким идеальным конским хвостом и длинными стройными ножками, тогда да.

Но она была не такая.

Она заставила себя сделать несколько ровных, медленных вдохов. Она загнала себя до пены. Словечко ее отца. Он так говорил, когда она расстраивалась. В детстве она спрашивала его, что это значит, и он сказал, что так бывает с лошадьми после того, как они долго скакали галопом.

Сравнение с беговым жеребцом могло показаться комплиментом, но отец быстро дал понять, что это неистовство — своего рода безумие, которое она унаследовала от матери.

Его влияние на нее впечатляло, учитывая, что в детстве она проводила с ним всего пару недель в год. Но чтобы посеять в ребенке семена ненависти к себе, не нужно много времени. Она ненавидела себя, когда так расстраивалась. В такие мгновения в ее голове всегда звучал голос отца.