Кэтрин Фолкнер - Гринвич-парк

— Там, — указывает Вилмош в сторону двери в подвал. В его взгляде появляется недовольство. — Сами идите и взгляните.

В этой части Кембриджа я никогда не бывала. Здесь раскинулся новый жилой массив с домиками, похожими на кроличьи клетки, и идеально ухоженными газонами. Свой автомобиль я оставляю за углом: знаю, что в таких местечках любая машина вызывает любопытство. И все равно, хоть теперь я и на своих двоих, на меня обращают внимание: замечаю, как на окнах колышутся светлые тюлевые занавески.

Над головой низко нависает хмурое небо, безбрежное и серое, как болото. Дует ледяной ветер. В одном из палисадников скрипит натянутая бельевая веревка. Дома все одинаковые, и я не сразу нахожу тот, что нужен мне. Он стоит почти в самом конце глухого переулка. Я нажимаю кнопку звонка. Его неестественно веселая трель прорезает зимнюю тишь. Вижу за стеклом какое-то движение.

Дверь отворяется, и вот он передо мной — потрепанный жизнью мужчина, невысокий и щуплый, как жокей. Мужчина с пресс-конференции.

— Спасибо, что согласились встретиться со мной, — говорю я. В ответ он просто кивает и отступает в сторону, пропуская меня в дом.

Ведет в зимний сад в задней части дома. Здесь холодно. Ветер со свистом врезается в пластиковую обшивку с внешней стороны. На заднем дворе проржавевшая жаровня, наполовину прикрытая от дождя брезентом. Такое впечатление, что ее не использовали много лет. Рядом — пластмассовый шест с мячом на веревке; к сараю, что стоит в дальнем конце, прислонены две сломанные ракетки.

Я не сказала Хелен, что еду сюда. Если честно, я и сама от себя этого не ожидала. Планировала пробежаться по пустоши, побродить по Хампстеду, найти новую книжку, в свое удовольствие провести выходной. А вместо этого оказалась в своей машине, снова ехала по Арчуэй-роуд, пронеслась под мостом и помчалась в Кембридж, слушая все тот же альбом.

Журналистам запретили с ним общаться. Только на пресс-конференциях, никаких визитов домой. Он находится под опекой сотрудников по связям с родными [19] Сотрудник по связям с родными — в британской полиции специально обученный сотрудник, через которого происходит всякое взаимодействие следственной группы с семьей потерпевшего в особо тяжелых случаях при расследовании убийств и похищений. Полиция Лондона также прибегает к помощи этих людей в случае терактов и стихийных бедствий. . Связавшись с ним по телефону, я нарушила правила. Но мне необходимо побеседовать с ним. Возможно, ему известно, почему Рейчел крутилась вокруг нас, какую цель преследовала. Должна же быть причина. Не исключено, что он располагает информацией, которая может помочь Чарли.

Другие варианты я старалась не рассматривать. А ведь велика вероятность, что ему известно нечто нелестное для Чарли, то, что бросит на него еще более зловещую тень.

Джон приносит мне кофе. Я потягиваю его с благодарностью, хотя молока в нем больше, чем я люблю, а кофейные гранулы не до конца растворились — плавают на поверхности, подобно крошечным бурым муравьям.

Я показываю на фотографию в большой серебряной рамке, по низу которой выгравировано «СЕМЬЯ». На снимке Джон с крашеной блондинкой и двумя маленькими девочками.

— Чудесное фото. Которая из них Рейчел?

Уже задав свой вопрос, я отмечаю, что ни одна из них на нее не похожа.

— Это я с моей миссус и наши дочки. Мои младшие. Наши со Стейси. Слева Холли, справа Эбби, — смущенно отвечает Джон. Затем берет фотографию и внимательно разглядывает ее, будто давно не видел. Вздохнув, ставит фото на место, чуть морщится. — Рейчел к тому времени уже с нами не жила. Она со Стейси… они не очень ладили.

Я оглядываю комнату. На стене — еще фотографии. На них в основном две белокурые девочки: в купальниках в бассейне, в школьной форме, в ярких футболках и бейсболках на водных горках — летят на бревенчатых лодках, вздымая вокруг себя волны брызг. И ни одного снимка Рейчел.

— Значит, вы с матерью Рейчел развелись много лет назад?

— В один прекрасный день она просто ушла, — фыркает он. — Рейчел тогда было всего шесть лет. Выпить она любила, — с презрительной усмешкой добавляет он. — А через несколько лет после этого умерла.

— И вы остались вдовцом, — медленно киваю я. — Должно быть, нелегко вам пришлось.

— Я старался как мог, — пожимает плечами Джон, глядя в окно. — Всегда пытался быть ей хорошим отцом.

— Не сомневаюсь.

— С ней было нелегко.

Ветер усиливается. Одна из ракеток, что была прислонена к стенке сарая, отлетает на середину двора. Брезент с жаровни вот-вот сорвет.

— Тот человек, которого арестовали… — произносит Джон, сжимая кулаки. — Вы его знаете?

— Да, знаю, — киваю я.

Джон набирает полные легкие воздуха.

— Мог ли он что-то сделать Рейчел? Причинить ей зло?

Я вспоминаю, каким Рори был в детстве, как он донимал Чарли, обстреливал Хелен шутихами, зная, что она трясется от страха. Но потом я вспоминаю, каким он был на своей свадьбе, когда Серена шла к алтарю. Не устояв перед соблазном, он обернулся, наблюдая, как она идет к нему. Глаза его наполнились слезами, едва он увидел ее в свадебном платье. Бывает, Рори вызывает у меня острую неприязнь. Мне не нравится, как он верховодит на своих вечеринках, высмеивает мою работу, унижает Чарли. Но я помню и те моменты, когда он был добр к Хелен, когда во всем его облике читалось, что он боготворит жену. Рори я знаю почти всю свою жизнь. Но знаю ли я, что он за человек на самом деле?

— Не думаю, — осторожно отвечаю я. — Но… если честно, наверняка не могу сказать.

Джон встает, начинает расхаживать по зимнему саду. Его каркас дребезжит под натиском ветра, словно задавшегося целью ворваться внутрь.

— Джон, — обращаюсь я к нему, — Рейчел не сообщила нам всей правды о себе. Где живет, чего добивается. Возможно, она поставила себе цель, ради которой была готова на все. Нам она сказала, что беременна, и живот у нее был… Так что если беременной она не была, значит, живот был накладной…

Я умолкаю. Все это он уже слышал от полицейских. Джон трет глаза, словно мои слова причиняют ему физическую боль. Я понижаю голос:

— По-видимому, у Рейчел были на то веские причины. Что-то важное заставило ее приехать в Гринвич. Думаю, ей что-то было нужно от кого-то из нас. Но что именно? Этого я понять не могу. — Я делаю паузу. — Мне кажется, если… если мы поймем, какую цель она преследовала, это поможет нам выяснить, что с ней произошло.

Джон смотрит на меня пустым взглядом.

— У вас есть какие-то мысли на этот счет? Может, она на что-то злилась? Или на кого-то? Возможно, из ее прошлого?

Джон долго молчит. Поворачивается ко мне спиной, устремив взгляд на квадратик своего газона. Через несколько минут я замечаю, что плечи у него начинают трястись, он сжимает-разжимает кулаки. Потом, не сказав ни слова, покидает комнату и поднимается на верхний этаж.