Крис Боджалиан - Бортпроводница

Опираясь спиной о биде, Кэсси опустилась на пол лицом к душевой кабине и уставилась на свисавшую с потолка лейку душа. Стены покачивались. Она перебирала в уме все воспоминания о минувшей ночи, но вскоре поняла, что слишком многое остается за пеленой арака, водки и… что там еще они вчера пили? Она пыталась сообразить, что заставило ее взять горлышко от бутылки и перерезать мужчине глотку — словно оленю, которого они с отцом когда-то разделывали. Она же не кабацкая дебоширка. Она в жизни никому не причинила боли — по крайней мере, физической. Правда, о ее пьяных выходках, когда разум затмевали текила или джин, ходили легенды. Теоретически все когда-то происходит впервые, но мысль, что она убила этого парня, не укладывалась в голове. Люди рассказывали, что` она вытворяла, будучи под алкоголем, — ее поступки были унизительными, оскорбительными и порой опасными для нее самой. Но не агрессивными.

Прежде всего, решила она, нужно убедиться, что на ручке двери висит табличка «Не беспокоить». Пока она будет разбираться, как ей, черт возьми, поступить, нужно держать горничную подальше от номера. Кэсси моргнула. Потом еще раз. Поразительно, она протрезвела от одного вида мертвого Алекса Соколова. Головную боль от очередного разрушительного похмелья и сожаления по поводу секса на одну ночь как рукой сняло.

Пару секунд она смотрела на стационарный телефон, стоявший и гостиной, и на кнопку вызова портье. Но не сняла трубку.

Вместо этого она пошла в душ. Смыла кровь с волос, отскоблила с плеча и рук, словно смолу. Она не знала, как именно исполняют смертный приговор в Объединенных Арабских Эмиратах, могла только предполагать, что более цивилизованно, чем в соседней Саудовской Аравии (по телепередачам сложилось смутное впечатление, что среди саудовцев публичное обезглавливание — зрелище чуть менее популярное, чем футбол). В любом случае проверять на своей шкуре не хотелось.

У нее было два варианта: позвонить кому-нибудь после душа или не делать этого. Застрять здесь надолго — очень надолго — или улететь в Париж через пару часов. Два слова звучали эхом в ее голове: очень надолго. Господи боже, она вспомнила несчастную американскую студентку, которая провела много лет в итальянской тюрьме, ожидая суда за убийство, которого, как она клялась, не совершала. Кэсси содрогнулась, представив, что ждет ее здесь, на Ближнем Востоке. Наверняка никто не поверит, будто какой-то человек вошел в номер, перерезал горло Алексу Соколову и не тронул его подружку. А если выбрать первый вариант, то куда сообщить о трупе в постели, в которой спала сама: на ресепшен отеля или в свою авиакомпанию? Или в американское посольство?

Все зависит от того, действительно ли она убила молодого менеджера хедж-фонда. Несмотря на очевидные улики, она почти не сомневалась, что нет. Искренне в это верила.

Конечно, по пьяни, когда набиралась до беспамятства, у нее срывало крышу. На следующее утро ей рассказывали, что она несла. И что вытворяла. Иногда ей рассказывали об этом, когда она возвращалась в бар, где успела до того покуролесить.

«Ты будто рехнулась. Вела себя вызывающе, а потом решила спеть караоке — без музыки, Кэсси, вообще без музыки, там даже не было караоке-центра — и залезла на табурет в углу».

«Полный отпад, ты шлепнулась лицом в пол у дверей женского туалета. И как ты нос-то не сломала?»

«Ты сдирала с себя одежду и уговаривала бармена заняться с тобой голой йогой».

Ей тупо везло, что ее ни разу не поймали пьяной за рулем, что за ней не числилось никаких правонарушений, а значит, она по-прежнему могла летать. Она снова подумала об отце. Наспех вытираясь полотенцем, вспоминала мужчин и ошибки прошлого, снова пересчитывала страны, где спала с незнакомцами и просыпалась с больной головой в чужой постели. И сейчас вряд ли кто-то из членов экипажа отметил тот факт, что Кэсси провела ночь в другой гостинице. Одни были едва с ней знакомы, другие встречали гуляк вроде нее. Может, она и вела себя порой безбашенно, но в этом не было ничего необычного.

Если не Кэсси перерезала глотку мужчине, который накануне нежно мыл ей голову в душе, значит следовало бы поблагодарить того, кто это сделал, что не убил и ее заодно. Такой поступок предполагал или уважение к человеческой жизни, или желание избежать случайных жертв, что противоречило жестокости, с какой он (или она, или они) убил ее вчерашнего любовника. А значит, ее могли намеренно подставить. Кто-то — возможно, та самая женщина, заглянувшая в номер выпить, — хотел повесить преступление на Кэсси. Две мысли мелькнули в голове, и она не знала, что это: нетипичное для нее здравомыслие или приступ паранойи. Первая: она не убивала Соколова, тем не менее горлышко разбитой бутылки наверняка усеяно отпечатками ее пальцев. Вторая: что, если не арак так основательно ее вырубил? Что, если ее накачали наркотиками? Их обоих накачали наркотиками. Что, если дело в принесенной Мирандой водке? По словам женщины, она притащила бутылку потому, что не знала, водится ли алкоголь в минибарах «Роял финишиан» — в каких-то отелях Дубая он есть, в каких-то нет. Это мог быть простой подарок. А мог быть не простой.

Никто из ее знакомых не подозревал, что она сейчас в номере 511 отеля «Роял финишиан». Эта мысль ее немного успокоила. Конечно, Меган и Шейн — коллеги-бортпроводники — видели, как она флиртует с «2С», но она не рассказывала, что собирается с ним встретиться. Они с Алексом постарались обсудить место и время встречи незаметно. Он не спрашивал номер телефона, а значит, ее нет в списке его контактов.

Остается только Миранда.

А вот ей известно многое. Она знает, что Кэсси бортпроводница. Знает ее имя, пусть и без фамилии. А еще именно Миранда, скорее всего, позвонит в отель, когда Алекс не придет на эту их встречу и не ответит на звонки.

В конце концов Кэсси решилась. Всякое бывало по пьяной лавочке, но глотки она никому не резала. По крайней мере, ей так казалось. Она не заглотит приманку и не позвонит на ресепшен. Она удерет из Дубая и с Аравийского полуострова как можно дальше, а уж потом будет разбираться с Мирандой, ее разоблачениями и собственным чувством вины. Потом, когда вернется в Штаты.

Итак, она положила кусок мыла и мочалку, которыми пользовалась, в свою сумочку. Она бы и полотенце прихватила, но подумала, что ее ДНК и так размазана по всей постели. И все-таки, одевшись, она взяла вторую мочалку и протерла все, к чему, как ей помнилось, она прикасалась в спальне, ванной и гостиной в надежде уничтожить отпечатки своих пальцев. Стаканы, мини-бар, бутылки — гору пустых бутылок. Пульт от телевизора. Дальше, поскольку в ее туманных воспоминаниях о прошлой ночи зияли огромные дыры, она пробежалась мочалкой по всем предметам, к которым могла прикасаться хотя бы теоретически. По ручкам дверей и шкафов, вешалкам, изножью кровати. И по красивой арке в изголовье.