Лесли Келли - Связать. Пытать. Убить. История BTK, маньяка в овечьей шкуре [litres]

– Конечно, – сказал Ландвер.

Он был в ярости, но не сказал об этом Питерс. Ландвер устал от этой любительской слежки. Перед встречей с Брайтом Ландвер приказал команде KAKE держаться от них подальше.

После обмена любезностями Ландвер вытащил из кармана рубашки фотографию и положил ее перед Брайтом.

Это была фотография того самого человека, которого Брайт принял за BTK. Копы давно исключили его после ДНК-анализа. Заметив недоумение на лице Брайта, Ландвер заговорил резким тоном:

– Как ты думаешь, откуда я знал, какую фотографию ты собираешься мне показать? – спросил Ландвер. – Ты думаешь, я экстрасенс, тупой сукин сын?

От потрясения Брайт не смог проронить ни слова.

Заговорил детектив:

– Кенни, ты говоришь не с подозреваемым.

После ареста Рейдер общался со своей семьей в основном через Майкла Кларка, служителя Лютеранской церкви Христа, который навещал Рейдера примерно раз в неделю, иногда передавая сообщения. Однажды в понедельник он пришел в тюрьму в сопровождении одного из братьев Рейдера, Полом, который по такому случаю получил срочный отпуск от службы в Ираке.

Время от времени друзья Рейдера связывались с The Eagle , чтобы защитить его. В полицию продолжали поступать звонки от людей, которые предлагали других подозреваемых и были уверены, что обвинение предъявили не тому человеку.

27 июня Рейдер надел кремовый спортивный пиджак для своего выступления. The Eagle и другие новостные агентства сообщили из внутренних источников, что Рейдер сознался, но никто, кроме его адвокатов, не знал, признает ли он себя виновным. Все надеялись услышать от него объяснение.

Около здания суда возник обычный палаточный городок из грузовиков со спутниками, десятков журналистов и телеоператоров. Дело Рейдера освещалось на всю страну, и он жаждал внимания.

Отис и другие детективы встретились с семьями жертв в квартале от здания суда. Полицейские расположились вокруг родственников и повели их к зданию суда, мимо репортеров. Семьи шли торжественно, как на похороны, глядя на раскаленную мостовую; некоторые держались за руки.

Люди с блокнотами и фотоаппаратами вели себя сдержанно; никто не спрашивал о «чувствах» или «причинах закрытости».

Интернет значительно увеличил количество внимания к делу BTK.

Несмотря на то что слушание велось в прямом эфире по телевидению, сотни тысяч людей по всему миру следили за ходом слушаний через постоянно обновляющиеся новостные сводки The Eagle .

Рейдер сразу же признал себя виновным по всем десяти пунктам обвинения в убийстве. Но судья Грегори Уоллер не собирался останавливаться на этом.

Уоллер: Что касается пункта первого, пожалуйста, расскажите мне своими словами, что такого вы сделали 15 января 1974 года здесь, в округе Седжвик, штат Канзас, что заставляет вас поверить, что вы виновны в убийстве первой степени?

Рейдер: Ну, 15 января 1974 года я злонамеренно…

Уоллер перебил его. Он не хотел, чтобы Рейдер просто повторял обвинения против себя.

Уоллер: Мистер Рейдер, мне нужно узнать больше информации. Не могли бы вы сказать мне, куда вы направились в тот самый день, 15 января 1974 года, чтобы убить мистера Джозефа Отеро?

Рейдер: Хмм… По-моему, по адресу: Эджмур, дом 1834.

Услышав это, репортеры в редакции The Eagle дружно ахнули: все знали, что дом Отеро находится по адресу: Северный Эджмур, дом 803? Неужели Рейдер забыл или он просто издевается над семьей и властями?

Уоллер: Хорошо, вы можете сказать мне, в какое приблизительно время дня вы туда направились?

Рейдер: Где-то между семью и семью тридцатью утра.

Уоллер: Вы направились в конкретное место – вы знали этих людей?

Рейдер: Нет, это было частью моей… думаю, лучше сказать моей фантазии. И я выбрал этих людей.

Уоллер: Значит, в этот период вас занимала какая-то фантазия?

Рейдер: Да, сэр.

Уоллер: Позвольте уточнить, под «фантазией» вы подразумеваете действия, совершаемые для вашего личного удовольствия?

Рейдер: Речь о сексуальных фантазиях, сэр.

Теперь было ясно, что Уоллер тоже хочет подробных объяснений. Но даже его удивило, как красочно Рейдер расписывал пугающие подробности, хотя и путал имена своих жертв.

Уоллер: Хорошо, что вы сделали с Джозефом Отеро?

Рейдер: Джозефом Отеро?

Уоллер: С Джозефом Отеро-старшим, мистером Отеро, отцом семейства.

Рейдер: Я надел ему на голову полиэтиленовый пакет, а затем затянул его несколькими шнурами.

Обмен репликами между Уоллером и Рейдером продолжался более часа, и бесстрастные описания работы Рейдера становились все более яркими по мере того, как он говорил. Судья получил от Рейдера подробное описание всех десяти убийств и публичное откровение о том, что произошло после того, как он голыми руками задушил Марин Хедж.

Рейдер: Поскольку сексуальная фантазия все еще не отпускала меня, я пошел дальше и раздел ее. Я не уверен, связал ли я ее в тот момент, но в любом случае она была обнажена. Я положил ее на одеяло, порылся в ее сумочке и личных вещах в доме. Я придумал, как вытащить ее оттуда. В конце концов, я перенес ее в багажник машины – ее машины – и отвез машину в Лютеранскую церковь Христа, это была старая церковь, и сделал несколько ее фотографий.

Пастор, сидевший в галерее позади Рейдера, поморщился.

Окружной прокурор Нола Фулстон с расширенными от ужаса глазами повернулась к репортеру по правовым вопросам The Eagle Рону Сильвестру и повторила: «В церкви!»

В какой-то момент, пытаясь вспомнить подробности убийства Ди Дэвис, Рейдер закатил глаза и издал звуки, которые попытался описать судебный стенограф:

Рейдер: Я вытащил ее из машины… Это было непросто. А потом все, что у меня было – одежду, оружие, прочее, – я положил в другое место в ее машине и выбросил. Ок, потом отогнал машину к себе домой и оставил там… дайте мне подумать, сейчас… (несколько раз причмокивает).

Ландвер, смутившись, повернулся к Рельфу и Отису и заговорил театральным шепотом, словно обращаясь к Рейдеру: «Проклятье, ты, тупой сукин сын, можешь ли ты выглядеть еще глупее? Ты заставишь любого, кто смотрит, думать, что поймать тебя было проще простого».

Рельф и Отис подавили смех, но им тоже было неловко.

Полицейские под руководством Отиса вывели семьи из здания суда. На этот раз они были окружены камерами и настроены более агрессивно.

– Как вы себя чувствуете? – спрашивали репортеры. – Как вы себя чувствуете?

Семьи ничего не ответили.

Ландвер шел вместе с ними.

– Что скажете, лейтенант? – спросил кто-то.

– Не сейчас, спасибо, – сказал он.

В нескольких шагах от него медленно шел Стив Релфорд, глядя прямо перед собой.