Альбина Нури - Время кошмаров

Он — мужчина, с которым у Леры случилась интрижка — заглянул перед обедом со стаканом кофе в руке.

— Я звонил. И писал тебе. Почему не отвечала?

Лера, ничего не говоря, смотрела на него долгим взглядом.

— Что ж, ясно. — Он вылил кофе в цветочный горшок, смял стаканчик и швырнул его в урну. — Понял, не дурак.

— Спасибо.

— Хоть друзьями-то остаться можем?

Она улыбнулась, и он вернул ей улыбку. Он был неплохим парнем, им было хорошо вместе, но сейчас, глядя на него, Лера постоянно думала, что слишком мало сделала для того, чтобы понять мужа, как-то уладить все. Предала его, слишком рано опустила руки. А теперь уж ничего не исправить.

Рабочий день пролетел быстро, и, въезжая в ворота поселка, Лера спросила у охранника, не купил ли кто-то старую усадьбу.

— Нет, — был ответ. — Никого там нет.

— Может, мальчишки или местные пьяницы залезли?

Сторож жил в соседней деревне, и слова Леры произвели на него весьма необычное впечатление:

— Да вы что! — Всплеснул он руками. — Кто же из местных туда сунется-то? Миллион дай — не пойдут. Тем более ночью!

Сзади посигналила следующая машина: автомобиль Леры загораживал проезд. Ей очень хотелось расспросить охранника подробнее, но нужно было ехать.

Вечер прошел по расписанию, к которому Лера уже стала привыкать: ужин из полуфабрикатов, коньяк, ванна, кровать. А еще она раз за разом смотрела в окно. В старом доме горел свет. Что бы ни говорил охранник, там точно кто-то был.

Прошел четверг, за ним минула и пятница. Лера старалась привыкнуть к своему одинокому житью, не давая себе думать о том, что это, может быть, надолго. Или даже навсегда.

В субботу они с Наташей встретились в городе, погуляли по парку. Посидели в кафе.

— Ты как? — спросила подруга, когда все безопасные темы закончились.

— Хуже не бывает, — не стала скрывать Лера. Да от Наташи и не скроешь.

— Ты ни в чем не виновата. Он сам в последнее время вел себя как…

— Перестань. Он ребенка хотел, а я сделала аборт. Потом, когда я поняла, что готова родить, мы пытались, ничего не получалось, но он ни разу меня не упрекнул. Я сама себя грызла, но он — никогда. Когда стало ясно, что ничего не выйдет, что я сама себе организовала бесплодие, опять же не он устраивал истерики и скандалы на ровном месте. Володя любил меня, а я все время испытывала, топтала его чувства.

— Может, отчасти и так, но ведь именно мы, женщины, острее переживаем невозможность иметь детей, потому он и реагировал спокойнее, — заметила Наташа.

— Наверное.

— Вам не стоило переезжать за город. Ты городская девчонка. Тут, среди людей, рано или поздно пришла бы в себя.

— Однако это была моя идея — сменить обстановку. Я в который раз все испортила.

Лера уронила голову на руки и расплакалась. Долго ревела, а Наташа гладила ее по волосам и говорила все те вещи, которые обычно говорят в подобных случаях.

Выплакавшись, она почувствовала не облегчение, а пустоту. Когда ехала домой, думала о том, что Наташа, возможно, права. Стоит продать дом и вернуться в город.

Субботним вечером распорядок изменился — из него были исключены ужин и коньяк: Лера решила, что слишком много пьет. Уснула она за полночь, и ей приснился сон, живой и яркий, как кинофильм.

Снилось, что она идет к усадьбе — той самой, заброшенной. Только во сне она была отнюдь не запущена: окна сверкали на солнце, подъездная дорожка выложена белым камнем, всюду пестрели цветочные клумбы, стояли застывшие в живописных позах парковые статуи, сверкала на солнце глянцевая поверхность искусственного пруда.

Когда Лера подошла ближе, двери внезапно распахнулись, и на пороге появился Володя. Он улыбался, протягивал к ней руки и говорил:

— С возвращением, любимая! Посмотри, какой дом я построил для нас!

Леру захлестнуло такое счастье, что она засмеялась и побежала к Володе. Но дорожка будто бы удлинялась, а его фигура на пороге отдалялась с каждым ее шагом, становилась все меньше и меньше. Уже не смеясь, а задыхаясь от слез, Лера бежала вперед, звала мужа, а потом запнулась, упала и проснулась в собственной постели.

По лицу текли слезы. Володя был так близко, а теперь снова оставил ее, и она словно второй раз его потеряла.

— Прости меня! Пожалуйста, прости, — прошептала Лера в темноту.

Ей пришло в голову, что мертвым известны секреты живых, от них ничего не скроешь. Смерть срывает покровы, так что и про ее измену Володя теперь тоже знает.

— Я так виновата, — снова заговорила Лера. — Это была ошибка, страшная ошибка. Сама не знала, что делаю, мне просто было больно, плохо, хотелось растоптать себя, вот и… Вместо этого растоптала наш брак. Поверь, я к тому человеку ничего не чувствовала. Самой от себя противно. — Лере почудилось, что она говорит не в пустоту, что ее слышат. Володя слышит! — Никогда в жизни никого не любила, кроме тебя. И всегда буду любить.

Утром, еще не открывая глаз, Лера пошарила рукой по соседней подушке, словно надеясь, что всего случившегося не было, и Володя спокойно спит с нею рядом.

Мужа, конечно, не оказалось, но на подушке лежал лист бумаги.

Володиной рукой было написано: «Я не сержусь. Приходи».

Леру словно вымело из кровати. Запутавшись в одеяле, она полетела на пол, но тут же вскочила и прижалась спиной к стене.

— Я схожу с ума, — сказала она и зажмурилась в надежде, что ей показалось и, когда откроет глаза, листок исчезнет. Но он не исчез.

В гостиной голосом Рианны запел сотовый, и Лера бросилась на звонок, услышав призыв из нормального мира, в котором покойные мужья не пишут записок своим вдовам.

— Звоню узнать, все ли хорошо, — сказала Наташа.

— Мне Володя, когда мы только познакомились, постоянно писал записки, — быстро заговорила Лера. — Короткие такие, трогательные. Сердечки иногда рисовал и разные глупости. То на холодильник прилепит, то в сумку положит. Я тебе не рассказывала?

— Не помню, — неуверенно проговорила подруга. — Кажется, нет. А что?

— А то, что ночью я его во сне видела. Прощения просила, а утром нашла записку, что он прощает.

Наташа, похоже, переваривала услышанное.

— Думаешь, я спятила?

— Нет, конечно! — возмущение было слишком нарочитым.

— Кто мог это сделать, если в доме только я?

В молчании Наташи слышался ответ, и Лера сама его произнесла:

— Я, да? Думаешь, я сама написала и не помнила?

— Ты никогда не лунатила?

Лера жалела уже, что затеяла этот разговор. Свернула беседу, повесила трубку, вернулась в спальню. Записки на подушке больше не было, но Лера точно знала, что ей не показалось. Как была уверена и в том, что Володя точно приходил к ней ночью.

Вопреки всему, она ничуть не была напугана. Ей даже стало легче, и, готовя себе завтрак, она тихонько напевала. Взгляд по привычке потянулся к окну. На усадьбу она теперь смотрела с новым интересом. «Приходи», — значилось в записке. И сон был про усадьбу. И Володя был так ею увлечен.