Райли Сейгер - Дом на краю темноты [litres]

Но самое ужасное в этой фигуре то, что она стоит почти на том же самом месте, что и человек, которого я видела прошлой ночью. Это может быть совпадением. Но бурлящее беспокойство в моем животе говорит, что это не так.

Снова раздается воображаемый шепот моего отца.

Это мистер Тень. Ты знаешь, что это он.

Но мистер Тень ненастоящий. Как и вся Книга ненастоящая.

Я продолжаю смотреть на фотографию, думая о том, что произошло через несколько мгновений после того, как она была сделана. Моя рука летит к щеке, кончики пальцев касаются гладкой кожи под глазом. Я понимаю, что этот шрам – очередное доказательство того, что Книга, пусть и фантастическая, содержит в себе крупицы правды.

Я бросаю фотографии на стол, и они рассыпаются по его поверхности. Сверху оказывается селфи моего папы, его глаза смотрят прямо в мои, как будто он уже знает, что я собираюсь сделать дальше.

Выйти из кабинета, оставить тут Дэйна.

Пойти на улицу, мимо пикапа, обходя все оборудование на лужайке, и направиться к задней части двора.

Мимо внешней стены, увитой плющом, поднимающимся до самого окна второго этажа.

Протолкнуться в окутанный тенью лес, тем самым частично воссоздавая фотографию отца, и помчаться вниз по склону холма, пробираясь сквозь сорняки, проходя мимо ярко-красных зарослей, спотыкаясь о корни деревьев.

Наконец, я останавливаюсь у группы мраморных блоков, торчащих из земли, как гнилые зубы.

Кладбище.

Очередная вещь, о которой папа не врал.

За мной Дэйн кричит мое имя. Он тоже теперь в лесу, пытается меня догнать. Он застывает, когда видит надгробие.

– Ого, – говорит он.

– Вот и я так подумала.

Я сажусь на корточки у ближайшего камня, отряхиваю грязь и вижу имя, высеченное в мраморе.

И потом я начинаю смеяться.

Поверить не могу, что думала – даже на мгновение – что Книга была правдой. Это показывает, каким хорошим лжецом был папа и как сильно я недооценила его талант. Ну конечно же, он наполнил «Дом ужасов» реальными событиями и местами. Если на твоей территории и правда есть кладбище, то вполне естественно о нем упомянуть. Когда добавляешь много фактов в вымысел, сплетая их вместе, как змеиное гнездо, некоторые люди точно этому поверят. Политики постоянно так делают.

И на секунду я тоже поверила. Тяжело не верить, когда находишь так много вещей, упомянутых в Книге. Проигрыватель. Фотографию со мной и с мамой. Ночевку, потолок на кухне и кладбище. Из-за всего этого я поверила, что в Книге все правда.

Но теперь я смотрю на имя на надгробии и понимаю, что всегда была права: Книга – полная чушь.

ПИРАТ

Он был хорошим псом

Дэйн, который уже подошел ко мне, смотрит на камень и говорит:

– Это чертово кладбище домашних животных?

– Похоже на то, – отвечаю я. – Если нет, то у Гарсонов были нехилые проблемки.

Мы прогуливаемся по остальной части кладбища. Хоть оно и старое и вполне себе стремное, но все же оно совсем не похоже на то место, что описывал папа. Тут есть несколько камней для собак, куча надгробий для кошек и даже для пони по имени Ветерок.

Показывая на эту могилу, Дэйн говорит:

– Может, именно его призрак видели твои родители.

– Призраков не существует, – отвечаю я. – Хоть людей, хоть лошадей.

– Да ладно. Не отметайте вы так быстро призраков.

– Вы же не верите во все такое?

Выражение Дэйна становится задумчивым.

– Верю ли я в привидений? Не совсем. По крайней мере не так, как другие люди верят в сверхъестественное. Но я действительно верю, что некоторые вещи случаются. Которые мы не можем объяснить, как сильно бы ни пытались. Необъяснимое. Так называла это моя бабушка с маминой стороны.

– Она была верующей?

– О да. Она была ирландкой старой закалки. Выросла на историях о духах и банши. Я всегда считал глупостью, что она верит в такое, – его голос становится все тише. Не громче шепота. – Но потом я увидел нечто в десять лет. Может, это был не призрак. Но что-то.

– Что-то необъяснимое? – спрашиваю я.

Он слегка краснеет и почесывает затылок. Такой мальчишеский жест, до странности милый. Из множества версий Дэйна Хиббетса, с которыми я столкнулся за последние двадцать четыре часа – дерзкий красавчик-смотритель, энергичный работник, источник информации – эта мне нравится больше всего.

– Мы тогда жили в старом доме в одном из соседних городков, – говорит он. – Он был высокий и узкий. Моя спальня была на верхнем этаже, как бы изолированная от всего дома. Мне было десять. И я хотел личного пространства. Но потом однажды в октябре я проснулся от звука, как открывается дверь в мою спальню. Я сел и увидел, как бабушка заглянула в комнату. «Я хотела пожелать тебе спокойной ночи, парнишка», – сказала она. Она всегда меня так называла. Парнишка. А потом она ушла и закрыла за собой дверь. Перед тем как снова лечь спать, я проверил часы на тумбочке. Было час тридцать два.

Утром я спустился и увидел, что родители сидят за столом на кухне. Мама плакала. Папа просто выглядел шокированным. Я спросил у них, где бабуля и почему они мне не сказали, что она приехала нас навестить. Тогда мама мне все и рассказала. Той ночью бабушка умерла. Ровно в час тридцать два.

После этого мы стоим в тишине. Заговорить означало бы разорвать внезапно возникшую между нами странную связь. Это похоже на наш разговор в кабинете, но на этот раз связь кажется сильнее, потому что мы затронули личное. В этой тишине я думаю о рассказе Дэйна и о том, что это скорее мило, чем страшно. Из-за этого мне хочется, чтобы мой папа тоже сказал мне что-то подобное перед смертью. Но вместо этого я получила смутное предупреждение о Бейнберри Холл и извинения за то, в чем он так и не удосужился признаться, из-за чего я и оказалась здесь.

– Я должна признаться, – говорю я наконец.

– Дайте-ка догадаюсь, – невозмутимо отвечает Дэйн. – На самом деле вас зовут Ветерок?

– Почти. Я вернулась сюда не только чтобы сделать ремонт в Бейнберри Холл. На самом деле я приехала, потому что хочу понять, почему мы тогда отсюда сбежали.

– Вы думаете, за этой историей кроется что-то еще?

– Я это знаю.

Я рассказываю ему все. Мои сложные отношения с Книгой. Загадочные последние слова отца. Моя уверенность в том, что родители скрывали от меня правду в течение двадцати пяти лет.

– Я знаю, что папа был лжецом, – говорю я, кивая в сторону могилы Пирата. – Теперь я хочу знать, как много он врал. И зачем.

– Но вы уже знаете, что это неправда, – говорит Дэйн. – Зачем столько проблем, чтобы просто уточнить детали?

– Потому что… – я замолкаю, пытаясь выразить то мое предчувствие, которое не описать словами. – Потому что меня почти всю жизнь связывали с этой книгой, она как будто бы определяла мое существование. И все же родители отказывались что-либо про нее рассказывать. И поэтому я росла одинокой, растерянной и чувствовала себя чокнутой, потому что все думали, что я стала жертвой чего-то необъяснимого.