Райли Сейгер - Дом на краю темноты [litres]

Ее рука продолжает поглаживать мою спину. Интересно, так ли она гладила Кэти, когда той было плохо?

– Должна признать, я чувствовала облегчение. Прости Господи, но так и было. Я чувствовала себя ужасно из-за того, что произошло. Бедная девочка. Она этого не заслуживала. И пару раз я даже думала сознаться. Просто прийти к Тесс Олкотт и рассказать правду. Но я не стала, потому что никто бы не понял, что это был несчастный случай. Никто бы этого не увидел. И меня бы наказали за случившееся. Но раз уж об этом зашло, разве меня не наказали уже достаточно?

Марта замолкает, как будто ждет, пока я соглашусь.

Я молчу.

– Я провела последние двадцать с лишним лет в полной уверенности, что я в безопасности, – говорит она. – Что Бог решил, что я достаточно настрадалась за одну жизнь. А потом вернулась ты. И нашла Петру. И я знала, что это только вопрос времени, когда правда наконец выйдет наружу.

Рука Марты останавливается на моей пояснице и остается там. Я напрягаюсь, боясь того, что сейчас произойдет.

– Я не могу этого допустить, Мэгги, – говорит она. – Я и так страдала. Гораздо больше, чем большинство. Я потеряла дочь и мужа в один и тот же день. Немногие люди в этом мире когда-либо познают такую боль. А я познала. Причем во всей красе. Прости меня, но я не буду больше страдать.

Одним резким, пугающим движением она переворачивает меня на спину. Я слишком слаба, чтобы бороться. Я просто тряпичная кукла в ее руках. Комната перестает крутиться настолько, что я замечаю подушку, прижатую к ее груди.

Марта прижимает подушку к моему лицу. Все резко потемнело. Мое дыхание, и без того тяжелое, почти пропадает полностью. Я хватаю ртом воздух, втягивая вместо него наволочку, ткань душит меня.

Она карабкается на меня сверху, увеличивая давление подушки. Я пытаюсь увернуться от нее, размахивая ногами. Но у меня не осталось сил. Волчьи ягоды украли их у меня. Большее, что я могу сделать – снова перевернуться на бок.

Это работает.

Марта теряет равновесие и падает с меня.

Я тоже падаю.

С кровати.

На пол.

Я делаю глубокий вдох благословенного воздуха, и адреналин бьет ключом, давая мне сил, чтобы начать ползти по полу. Я уже в дверях, когда Марта хватает меня за лодыжку и тянет обратно к кровати.

Я кричу и вытягиваю свободную ногу в безумном, отчаянном ударе. Моя нога ударяет Марту по лицу, и она тоже начинает кричать. Этот звук эхом отлетает от стен, когда я продолжаю бешено карабкаться по коридору.

Марта догоняет меня только на верхней ступеньке лестницы. Когда она снова цепляется за мою ногу, я ожидаю, что она продолжит тянуть меня в спальню. Вместо этого она поднимает ногу, переворачивая меня.

На какой-то момент весь дом переворачивается вверх дном.

Затем я на ступеньках.

Все еще переворачиваюсь.

А теперь кручусь.

А теперь отскакиваю.

Края ступенек врезаются мне в спину. Моя голова бьется о стену. Мои глаза распахиваются, чтобы увидеть размытые перила, проносящиеся мимо моего лица.

Когда все заканчивается, я лежу на спине у подножия лестницы. Высоко надо мной на верхней ступеньке лестницы стоит Марта, чуть наклонившись вперед, чтобы посмотреть, мертва ли я.

Я не мертва.

Но я правда думаю, что умираю.

Яркий свет образуется на вершине лестницы, ослепляя своей силой. Такой яркий, что я морщусь и зажмуриваюсь. Прищурившись, я вижу кого-то в этом сиянии – молодую девушку прямо за спиной Марты, нависшую над ее плечом.

Она похожа на Петру Дитмер.

Все еще шестнадцатилетняя и красивая, она сияет с улыбкой глубокого удовлетворения.

Этот свет пропадает в мгновение ока. Уж точно недостаточно долго, чтобы понять, действительно ли свечение было Петрой или просто уловкой моего отравленного разума.

Я знаю лишь то, что прямо перед тем, как свет меркнет, Марта Карвер бросается вперед, как будто ее столкнули. Она падает вниз по ступенькам, ее кости хрустят, как ветки. Когда она приземляется, раздается последний щелчок – громкий треск ее шеи, который я ощущаю всеми костями.

Ее тело покоится в футе от моего, голова изогнута, как резиновая игрушка.

Тогда-то я и понимаю, что она мертва.

А я нет.

И что все наконец-то закончилось.

Я поворачиваю голову, глядя наверх, мой взгляд мечется по лестнице, с который мы обе только что свалились.

И тогда я вижу, как кто-то стоит на верхней ступеньке.

Этот человек и толкнул Марту к ее смерти.

Это не Петра, как я сначала подумала.

Это ее мама.

Эльза Дитмер смотрит на меня, ее глаза дикие и взволнованные. Очевидно, что она точно знает, где она, что сделала и, после двадцати пяти длинных лет, что случилось с ее дочерью.

Вермонт прекрасен в октябре. Сплошное лазурное небо, огненные листья и запах древесного дыма в воздухе. По утрам я люблю потягивать кофе на крыльце Бейнберри Холл и наслаждаться всем этим.

Это моя первая осень в Вермонте. Скорее всего, она будет и последней.

В доме почти не осталось работы. С помощью Элли я провела остаток лета и большую часть осени за ремонтом дома. Мой первоначальный план был послан к чертям. Вместо Викторианского гламура, который я себе представляла, я остановилась на современном стиле. Открытые комнаты, полы с ламинатом и все белое. Это казалось самым лучшим вариантом. Некоторые дома не заслуживают того, чтобы их истории сохранились.

Пока неясно, за сколько будет продан Бейнберри Холл, когда его внесут в список. Этот дом снова по всем новостям, и это не всегда хорошо в мире недвижимости.

Несмотря на то что повсюду распространилась информация о лживости Книги, и все это чтобы скрыть мои деяния, как считали мои родители, слухи о том, что в Бейнберри Холл водятся привидения, продолжаются. Люди также продолжают верить, что мой папа был прав, и Кертис Карвер не убивал свою дочь, а потом и себя. Вообще-то, все больше и больше растет подозрение, что это все сделала Марта, хотя улики на нее не указывают.

Все это привело к появлению упырей, которые частенько приезжали. Дело дошло до того, что шефу Олкотт пришлось снова поставить полицейскую машину у главных ворот. Я каждый вечер приношу полицейским кофе.

Но я больше не чувствую здесь опасности. Помогло и то, что я восстановила разрушенную часть стены, хотя только Дитмеры и Марта Карвер пробирались сюда таким образом. Я также замуровала потайной ход и установила самую современную систему домашней безопасности. Больше никаких бумажек, торчащих в дверях.

Что же касается шкафа, то я с радостью приложилась к нему кувалдой, наслаждаясь треском дерева, раздававшимся при каждом ударе. И все же я больше не сплю в этой комнате, а переехала в старую родительскую спальню.

Оказывается, Марта Карвер была не единственным человеком, который пробирался через этот шкаф, чтобы навещать меня ночью. Эльза Дитмер тоже так делала. Будучи лишь частично в сознании во время беседы с шефом Олкотт, она туманным окольным путем подтвердила, что входила в мою спальню по меньшей мере дважды, когда я была ребенком.