Харлан Кобен - Всего один взгляд. Невиновный

— При чем тут они?

— Мы встречаемся с ними через час.

— С кем?

— С Джоан Терстон.

Лорен резко спустила ноги со стола.

— С самим федеральным прокурором?

— Да, собственной персоной. И с каким-то крутым спецагентом ФБР из Невады. Встречаемся с ними в офисе Терстон, чтобы обсудить вашу монахиню-самозванку.

Лорен взглянула на часы:

— Сейчас четыре утра.

— Спасибо, миссис Очевидность.

— Нет, я просто удивилась, что вы звонили федеральному прокурору в такую рань.

— Это не я, — ответил Штейнберг. — Это она мне позвонила.

Приехав, Штейнберг взглянул на Лорен и удрученно покачал головой. Волосы встрепанные, влажные. Пот высох, но внешний вид от этого не улучшился.

— Ты похожа на один предмет, — заявил Штейнберг, — который я однажды забыл на дне своего шкафчика в спортзале.

— Спасибо за комплимент.

Он поводил перед ней руками.

— А не могла бы ты… как бы это сказать… ну, привести в порядок прическу хотя бы?

— Мы в клуб одиноких сердец собрались?

— Ясное дело, нет.

Добрались они до офиса федерального прокурора быстро, проехать пришлось всего три квартала. Они попали в хорошо охраняемый подземный гараж. Машин в этот час там было немного. Лифт поднял их на седьмой этаж. Надпись на стеклянных дверях гласила:

ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР США

ОТДЕЛЕНИЕ НЬЮ-ДЖЕРСИ

ДЖОАН ТЕРСТОН

ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР США

Штейнберг указал на верхнюю и нижнюю строки:

— Некоторое излишество, нет?

Несмотря на значимость учреждения, обстановка напоминала кабинет начинающего дантиста. На полу тонкий потрепанный ковер. Мебель немодная и нефункциональная. На столике номера журнала «Спорт в иллюстрациях». Стены не мешало бы перекрасить. Все в пятнах и голые, если не считать снимков прежних федеральных прокуроров — замечательный пример того, как не надо одеваться и позировать, когда тебя фотографируют для истории.

В столь ранний час в приемной не было даже секретарши. Они постучали, и дверь во внутреннее святилище отворилась. Тут было гораздо приятнее, казалось, совершенно другое ощущение и вид другой, будто они прошли сквозь стену в Косой переулок.

Они свернули направо и двинулись к угловому кабинету. В коридоре стоял огромного роста мужчина. По-военному короткая стрижка, морщина озабоченности на лбу. Стоял он неподвижно, точно статуя, и казалось, был готов играть в сквош.

Штейнберг протянул руку.

— Здравствуйте. Я Эд Штейнберг, окружной прокурор.

Великан ответил на рукопожатие, но не казался при этом довольным.

— Кэл Доллинджер, ФБР. Вас ждут.

Вот и весь разговор. Они свернули за угол. В дверях их встретила Джоан Терстон.

Несмотря на ранний час, федеральный прокурор Джоан Терстон выглядела великолепно в своем угольно-сером деловом костюме, скроенном и сшитом просто божественно. Ей было за сорок, и, на взгляд Лорен, она была чрезвычайно привлекательной женщиной. Светло-рыжие волосы, широкие плечи, тонкая талия. У нее было два сына школьного возраста. Муж работал в компании «Морган Стэнли». Жили они в респектабельном районе Шорт-Хиллз, имели также загородный дом в Лонг-Бич.

В общем, именно такой женщиной всегда мечтала стать Лорен Мьюз.

— Доброе утро, — сказала миссис Терстон, что не слишком соответствовало истине, поскольку ночное небо за окнами даже не начало сереть. Она крепко пожала руку Лорен, посмотрела ей в глаза и смягчила впечатление улыбкой. Штейнберга она потрепала по плечу и чмокнула в щеку. — Прошу, знакомьтесь, Адам Йейтс. Специальный агент ФБР из подразделения в Лас-Вегасе.

Адам Йейтс был одет в тщательно отглаженные летние брюки цвета хаки и ярко-розовую рубашку — что, возможно, было бы уместно где-нибудь на Уорт-авеню в Палм-Бич, но не на Брод-стрит в Ньюарке. На ногах — мокасины без носков. Было в его внешности нечто от первых переселенцев из Старого Света — редкие пепельно-золотистые волосы, высокие скулы и глаза — такие ярко-синие, что Лорен показалось, он носит контактные линзы. Он пользовался одеколоном с запахом свежескошенной травы. Лорен это понравилось.

— Присаживайтесь, — сказала Терстон.

Кабинет у нее был угловой и очень просторный. На одной стене, менее заметной, той, что у двери, — несколько дипломов и грамот. Их как будто убрали с глаз подальше, словно хозяйка кабинета хотела сказать что-то вроде: «Эй, я должна их повесить, но не собираюсь хвастаться». В кабинете было много личных вещей. Повсюду фотографии детей и мужа, все без исключения просто отличные. Даже собака. На стене над письменным столом висела белая гитара с автографом Брюса Спрингстина. На полках — книги по юриспруденции, а также бейсбольные и футбольные мячи с автографами. Местных команд, конечно. Зато здесь не было ни фотографий самой Джоан Терстон, ни вырезок из последних газет и журналов, ни ее личных наград.

Лорен осторожно опустилась в кресло. Обычно при этом она подбирала под себя ноги, чтобы опираться на пятки и казаться хотя бы чуточку выше. Но однажды прочла книжку, нечто вроде самоучителя для деловых людей, и там были примеры, как женщины разрушали свою карьеру плохими манерами, в том числе неумением сидеть правильно и красиво. Подбирать под себя ноги непрофессионально. Лорен часто забывала это правило. Но при первом же взгляде на Джоан Терстон — вспомнила.

Федеральный прокурор Терстон присела на краешек письменного стола. Скрестила руки на груди и обратилась к Лорен:

— Расскажите мне, что у вас есть.

Лорен покосилась на Штейнберга. Тот кивнул.

— У нас трое убитых. Что касается первого трупа, настоящей фамилии мы не знаем. Поэтому мы здесь.

— Речь о сестре Мэри Роуз?

— Да.

— Почему вы занялись этим делом?

— Простите?

— Насколько мне известно, поначалу считалось, будто ее смерть вызвана естественными причинами, — пояснила Терстон. — Что заставило вас копнуть глубже?

На этот вопрос решил ответить Штейнберг.

— Мать настоятельница лично попросила инспектора Мьюз заняться данным делом.

— Почему?

— Лорен — выпускница той же католической школы Святой Маргариты.

— Но что заставило мать настоятельницу… как ее имя…

— Мать Катерина, — подсказала Лорен.

— Да, мать Катерина. Что заставило ее заподозрить неладное?

— Не уверена, что она что-то заподозрила в самом начале, — произнесла Лорен. — Когда мать Катерина нашла неподвижно лежащую в своей постели сестру Мэри Роуз, она пыталась сделать ей искусственное дыхание или закрытый массаж сердца. И обнаружила, что у монахини грудные имплантаты. Что, как вы понимаете, не соответствовало ее положению и биографии.

— И она обратилась к вам за помощью? Выяснить, что и как?

— Примерно так, да.

Терстон кивнула.