Марика Девич - Не Господь Бог [litres]

Поэтому Мичурин, которому не ответила Лена, поделился со священником:

– Не могу к этому привыкнуть. Чёрт побери.

– Винить себя – гордыня.

Мичурин удивился.

– Ничего от тебя не зависело.

Мичурин почему-то вспомнил из истории, что на Руси царю простолюдины тыкали, ты царь-батюшка, говорили, свой царь-то, родной. Обычай «выкать» пришёл из Византии, и употреблялся в значении «чужой», гость. Священник, лет двадцати пяти, не более, ему говорил: «Ты».

– Не льсти себе. Ты не Господь Бог.

Похлопал по плечу и ушёл.

Мичурин высадил священника у Монастыря, тот предложил ему заходить, если его личный психолог опять будет вне доступа.

С юмором оказался молодой поп, Мичурин решил непременно поделиться этим с Леной. Он набрал опять ей, и опять она не ответила. Мичурин встревожился. Раньше не знал такого и не тревожился.

Лена в такси везла тело Димы.

– Черт возьми, надо было догадаться, что ты пил впервые в жизни!

– Лен! Спасибо тебе, – заплетающимся языком Дима клялся в вечной дружбе. – Если бы не ты, Лен! Как же я тебя люблю! Лен!

Они перешли на ты, но сейчас учить манерам она его не собиралась.

– Я тоже тебя, Димка, очень люблю!

Дима поднял глаза, икнул и выдал:

– Правда?! Лен…

И вдруг обнял её и попытался поцеловать.

Лена так удивилась, что не сразу взяла себя в руки. Вернее, его.

– Ты обалдел что ли, Дим?

Она отстранилась.

Дима, кажется, резко протрезвел.

– Ничего, бывает, – простила Лена.

– Это не то, что ты подумала! Прости!

– Господи, уймись, Дима. Ничего я не подумала, кроме того, что у тебя рвёт стоп-кран и пора тебе завести девушку.

– Правда? Ты на меня не злишься? Лен…

Кажется, небольшой вброс адреналина перестал действовать, и Диму опять унесло. Он уснул у неё на плече. Лена попросила открыть боковое стекло, чтобы воздух обдувал его спящее лицо. И пообещала хорошие чаевые за помощь в доставке клиента к дверям квартиры.

За чаевые таксист помог втащить Диму в его квартиру, попросив надбавить ещё за то, что без лифта. Диму обрушили на диван. Лена расплатилась с таксистом. Тот присвистнул от вида комнаты с ободранными обоями, бумажной горой посредине, но ничего не сказал. «Таскаются по дорогим заведениям, а живут как бомжи», – подумал паренёк из китайской глубинки. Ему б питерскую квартиру, он бы всю родню перевёз, мигом бы навели порядок.

Лена осталась, сняла с Димы ботинок, он открыл глаза.

Голая Лена извивалась в объятьях молодого любовника, он перевернул её так, что она оказалась сверху, закинула голову и застонала от наслаждения.

– Боже, какой же он у тебя огромный!

Мичурин чуть не врезался во впереди ехавшую машину. В его воспалённом мозгу вспыхивали одна за другой картины секса Лены с «девственником».

Мичурина передернуло. Сводник, соединитель сердец.

– Не льсти себе.

Прозвучал в голове голос попа. Ни фига ты ни ангел смерти, ни щекастый купидон, Мичурин. Душа пациента предпочла вернуться на небеса. Лена предпочла не тебя. Вот и всё.

Жаль, он не видел, как Лена, сняв с Димы второй ботинок, укрыла его пледом и вышла, тихонько закрыв за собой дверь.

Мичурин делал вид, что спит, когда Лена вернулась. Прошла на цыпочках мимо него в свою спальню, задев по пути тумбочку и угол ковра, чертыхнулась и засмеялась, пьяница. Жаль, что он не спросил её, она бы ответила и всё бы разрешилось. Ещё посмеялись бы. Обсудили бы и смерть, и батюшку, и красное испанское «Тinto», и модный бар. И может, пьяная Лена сама бы поцеловала его – алкоголь и лунный свет любого сведут с ума.

И потом спали бы спокойно. Но нет. Люди вслух говорят что угодно, кроме того, о чём действительно стоило бы сказать вслух.

Вот и ворочался Мичурин до утра, мучимый ревностью.

– Кто сказал, что от испанского «Тinto» не будет похмелья, тот нагло врёт, – Лена вошла с больной головой. Взяла у Людмилы Исааковны бутылку, из которой та поливала цветочки, и жадно отпила.

– Может, вопрос в количестве? – строго спросила Людмила Исааковна, шепнула. – К вам уже люди пришли.

Лена обернулась: она не успела заметить на диванчике ожидающего мужчину с пакетом и букетом. Тот встал, шагнул навстречу, здоровый, улыбающийся увалень. Лена готова была поклясться, что впервые его видела.

– Это вам в благодарность, что вернули жену в семью!

Вот оно что. Лена изменилась в лице при виде алкоголя, бутылки дорогого шампанского, и ретировалась в уборную.

– Простите.

Посетитель удивлённо хлопнул глазами:

– У Елены Андреевны аллергия на алкоголь, – пояснила Людмила Исааковна.

– А, – удивился посетитель.

– Давайте мне! – припрятала к себе в шкафчик секретарь. – Итальянское? Обожаю.

Дима был тоже не в самом лучшем виде на своем рабочем месте. Его дешёвый старый деловой костюмчик и застиранная рубашка нуждались в глажке, под глазами синяки, раскалывалась голова. Поднял глаза – все смотрели на него, и, как только заметили, что он заметил их, тут же закивали, приветливо здороваясь.

– Мить, видать, вчера хорошо отметил? – участливо спросил Антон на правах старого офисного друга.

Дима махнул – не начинай.

Тут же поскочил Савельев:

– Голова болит?

– Добудь аспиринчика! – попросил Дима.

– Мигом, – кивнул Савельев.

– Смотри не упади, Савельев, – сказала Вика. Она подошла, держа стакан, в котором шипела таблетка.

– Спасибо, Вика, – Дима выпил залпом.

– Константин Павлович вас вызы… приглашает, не могли бы вы зайти к нему? – сказала Вика, деликатно подождав, пока он опустошит стакан.

Дима пошёл.

– Интересно, что будет, – гадали сотрудники.

Зная характер Корзунова-младшего… Его ведь ещё ни разу в жизни не щёлкали по носу. И главное, кто?

Дима с некоторой опаской вошёл в кабинет начальника IT-отдела Корзунова К.П. и застыл. Корзунов собирал, насвистывая, свои вещи, освобождая ящики. Содержимое коробок, дарёные коллективом кружки и прочее просто ссыпал в плетёную урну. Он заметил Диму:

– Ну что так робко, Ушаков. Проходи, устраивайся поудобнее.

Дима хлопал глазами, Корзунов развернул ему кресло.

– Вы на меня не злитесь? – спросил Дима, поняв, что прозвучало по-детски. Но это было первое, что пришло на ум.

– Ну что за детский сад, – ответил Корзунов, вернувшись к прощальным сборам. Он покрутил то ли золоченый кубок, то ли вазу с гравировкой:

– Нравится?

Дима не успел ответить, как эту штука тоже полетела в корзину.

– Впрочем, тебя самого скоро завалят этой хернёй.

Наконец, Корзунов-младший закончил и весело посмотрел на Ушакова.

– Надо уметь принимать поражения.

– А вы куда? – спросил Дима.

– В отпуск, в тёплые края, давненько я там не был. Ну, бывай, Ушаков. Бывайте, привыкайте, теперь к вам по имени-отчеству.