Марика Девич - Не Господь Бог [litres]

В салон красоты на Невском Катя теперь ходила, как к себе домой. Девочки были в курсе всех светских новостей и тусовок. Но ходить по тусовкам одной, будучи замужем? Это же моветон! Катя освоила модный лексикон.

В один из вечеров, когда она обычно возвращалась поздно, а Дима уже делал вид, что спит, она осмелилась его потревожить: два билета в Мариинку.

– Премьера, «Щелкунчик» Шемякина, он сейчас в самом тренде! Полный аншлаг!

Катя себе уже представила, как они поднимаются по лестнице, под ручку, как их фотографируют, гадая, кто эта красивая пара? И угадывая, конечно. Она наконец выгуляет то странное платье, купленное на неделе высокой моды, другого повода надеть эту несуразицу от кутюр у неё не будет. И может даже, они попадут на обложку. И может даже, у неё как-нибудь возьмут интервью: легко ли быть супругой руководителя? Она ответит…

Дима вернул её на землю.

– Не люблю балет, извини.

Катя задохнулась от обиды. В первый раз, что ли. А потом в ванной сняла макияж, решила, что платье выгуляет во что бы то ни стало. И легла. Секса у них после первой брачной ночи больше не было. И, видимо, вряд ли будет. Интересно, у него есть секс? С Викой? С Леной? Над бы заглянуть в офис. Не то, чтобы она ревновала этого бесчувственного странного человека. Но да, ревновала, он был её мужем всё-таки. Её.

В обеденный перерыв Серёга вырвался на собеседование, благо, было недалеко. Говорят, новичкам везёт. Он был новичок в поиске и сразу бинго. А может, не бинго, а он действительно был востребованный опытный специалист. Ему пообещали место. Он мог подать увольнительную и доработать две недели.

Серёга направился было сразу в отдел кадров, но решил, что должен сначала сделать кое-что важное. Для себя, для Светки, для Вики, для Антона, для бухгалтерш. Он должен подать жалобу на произвол Ушакова. Тот должен быть наказан за беспредел.

Сергей написал в Минэнерго Власову. Пусть знают. Серёге было терять нечего. Тот был жёстким и прижимистым руководителем, но никогда не унижал людей.

Когда Сергей гордо рассказал об этом Лене, та отреагировала не так, как он ожидал. Она нахмурилась.

– Власову. Не думаю, что стоило это делать.

– А я думаю, стоило! – Сергей был на подъёме.

Лена не стала портить его праздник: в конце концов, ему действительно терять нечего. И потом, что это изменит? Бумага ушла.

Костик с утра появился в офисе. Телефон его был отключен, новостей он не знал. С облегчением услышал об уходе Вики. Но, придя в свой кабинет, ощутил неведомое доселе чувство стыда. Отвращения к себе. И тоски по Вике. Он позвонил ей, она не взяла трубку. Он написал, она не прочла его сообщение.

Вика не теряла времени. Должность референта руководителя отделения банка была у неё в кармане. К моменту собеседования она знала о Михаиле Петровиче Бочарове всё, что смогла узнать. Что ему шестьдесят два, что они с Викой земляки, что провинциал любит играть в простого парня, выставлять напоказ своё крестьянское происхождение, свои ульи, окунаться на Крещенье в проруби, своих внуков, гречневую кашу, что ценит в сотрудниках умение мало говорить и больше слушать. Не любит выставлять частный самолёт и часы за пятьдесят штук евро. Эти журналисты, они просто кладезь. Как было не взять такую толковую сотрудницу?

Вика сказала, что потеряла трудовую, но непременно найдет. Там закрыли глаза. Было на что смотреть, помимо трудовой.

Не прошло недели, как Бочаров уже снял ей отличные апартаменты на набережной, рядом с банком, чтобы ему было удобно. Он к тому же оказался неплох в постели, совсем неплох. Называл её «моя девочка», а себя её «папочкой». Вика недоумевала, почему она так долго терпела этих росгазовских малолеток.

Жизнь шла своим чередом. Ответа на жалобу Сергея из Москвы всё не было. Сергей всё медлил с увольнением, дожидаясь, как человек ответственный за свои поступки и не желая показаться сбежавшим стукачом. Лена считала это ошибкой, но знала, что поздно что-либо изменить. Она надеялась, что письмо каким-то образом затеряется в бюрократических пересылках. И за чередой дней даже стала забывать об этом.

По вечерам её ждал Мичурин с ужином, или она ждала его, чтобы пойти куда-то поужинать. Жизнь с ним оказалась комфортной, они не мешали друг другу, не нарушали границ, с ним было приятно молчать. И у них была видео-Маша. Каждый вечер. У неё утро. Было видно, что дочь скучает по родителям, по Москве, ей были важны эти звонки. Лена знала, что скоро они станут реже.

В один из вечеров идиллию прервал неожиданный звонок. Звонила Людмила Исааковна. Они давно не виделись. Та не стала по телефону говорить о своей проблеме, договорились встретиться утром в кафе. Голос у Людмилы Исааковны был растерянный. Интересно, что там у неё случилось?

Увидев своего верного администратора, Лена поняла, как сильно она соскучилась по ней, по своему кабинету, по своей старой жизни. Они заказали по чашке кофе. Лена заверила, что не спешит.

Она рассказала про Машку. Людмила Исааковна начала издалека про жениха. Хотя Лена давно уже поняла, что это Николсон, старый ворчун. Они друг другу сразу глянулись. У Лены на это дело глаз-алмаз. А потом женщина перешла к тому, что его беспокоило. Клиент никогда не говорит сразу, зачем пришёл, вздохнула администратор. А история была действительно непростая.

Людмила Исааковна переехала к Николсону. Мужчина решительный, он не стал ходить вокруг да около. Он знал, что ему осталось недолго. Лечиться наотрез отказался. Перевез её нехитрый багаж в свою большую квартиру. Уехала туда и пальма, и последний щенок, которого Людмила Исааковна так и не смогла пристроить.

Жили они хорошо, дружно. Людмила Исааковна посмеивалась над характером Николсона, называла его «мой ворчун». Пенсия у него была хорошая. Они могли себе позволить по выходным ужинать в ресторанах, ходить в театры. Много гуляли, вечерами читали друг другу вслух. Вот только уговорить Николсона на лечение ей никак не удавалось.

Однажды Людмила Исааковна спросила о его сыне, тот не звонил, не появлялся.

– Пошёл он к черту! Мы не общаемся. Смерти моей ждет, ты же знаешь, – буркнул Николсон.

– А вдруг ты ошибаешься, дай ему шанс! Пригласи с семьёй на ужин, – предложила она.

Николсон поскрипел, но согласился. С Людмилой Исааковной он размягчился.

– Ладно, женщина, но только ради тебя.

Людмила Исааковна весь следующий день хлопотала на кухне. Стол накрыла с любовью, красиво. Вечером пришёл сын с женой, без детей. Обстановка была с самого начала напряжённой. До последнего суетилась и когда села наконец за стол, сын удивился.

– Она с нами остается? Я думал, это твоя новая помощница по хозяйству.

И это после того, как отец сходу представил сыну с невесткой свою Людмилу. С гордостью и нежностью в голосе.