Энн Рул - Убийца рядом со мной. Мой друг – серийный маньяк Тед Банди

В предварительном заключении патологоанатома говорилось, что ее задушили или, возможно, перерезали горло: прижизненные ранения на шее. Состояние одежды позволяло предположить, что Кэти изнасиловали анально. Она была убита вскоре после того, как ее видели в последний раз.

Помимо тела девушки шериф Редмонд и его следователи нашли пальто из искусственной замши с меховой отделкой, синие джинсы, белую блузку в крестьянском стиле, тяжелые туристические ботинки и несколько дешевых ювелирных украшений. Промежуток времени между исчезновением и обнаружением тела сделал почти невозможным найти ее убийцу.

– Это чертов новый закон об автостопе, – сказал Редмонд. – Детки могут махнуть рукой и залезть в машину к кому угодно.

Информации было мало, но я сделала много заметок и все выходные восстанавливала хронологию дела Девайн, перечисляя все, что нам известно, и пришла к выводу, что Кэти Девайн, скорее всего, убил шофер попутки. Случай казался единичным. Уже несколько лет мне писать о подобных убийствах не доводилось.

Все выходные, кроме субботнего вечера, когда я поехала на вечеринку центра психологической поддержки, я писала тридцати страничный отчет. Два помощника шерифа из Олимпии приехали за отчетом в воскресенье вечером. Как временный помощник шерифа я получила сто долларов из фонда отдела расследований.

Тем не менее о деле Девайн я не забыла. Несколько месяцев спустя я написала о нем в журнале «Настоящий детектив» и просила тех, кому что-то известно, связаться с управлением шерифа округа Терстон. Таковых не нашлось, и дело осталось нераскрытым.

С наступлением нового 1974 года я поняла, что мне, чтобы поднять четверых детей, необходимо увеличить писательские доходы. Хотя у их отца, казалось, наступила ремиссия, я не забыла слова первого хирурга о том, что Биллу осталось жить от полугода до пяти лет.

Большинство дел я получала от отделов убийств городской полиции Сиэтла и полиции округа Кинг. Тамошние следователи были ко мне исключительно добры и давали интервью, когда уровень преступности в Сиэтле падал. Они мало походили на суровых детективов, какими их изображают в телесериалах и книгах, – наоборот, я обнаружила, что это очень сочувствующие мужчины, понимавшие, что, не окажись у меня достаточно дел, о которых можно написать, моим детям будет нечего есть.

И я тоже никогда их не «подставляла» – не описывала в рассказах не подлежащие оглашению подробности дел. Всегда дожидалась окончания расследования или признания обвиняемого виновным, чтобы мои рассказы не повлияли на решение жюри.

Они доверяли мне, а я доверяла им. Они знали, а я пыталась узнавать все детали расследований убийств. Поэтому эксперты-правоохранители часто приглашали меня на семинары, а однажды я даже прослушала двухнедельный курс по исследованию места совершения убийства, входивший в базовую программу обучения в полицейской школе округа Кинг. Я выезжала на патрулирование с полицейскими штата Вашингтон, кинологическими подразделениями, полицейскими Сиэтла, подразделениями округа Кинг и бригадами скорой помощи. Я провела 250 часов вместе с командой следователей-пожарных пожарного управления Сиэтла.

Не самая обычная работа для женщины, но она мне нравилась. С утра я была погружена в материнские заботы. А во второй половине дня занималась изучением методов расследования убийств и способов определения мест поджога.

Мой дед и дядя были шерифами в Мичигане, а мой опыт службы в полиции лишь упрочил уверенность, что стражи закона – «хорошие парни». И ничто из виденного мною в качестве репортера уголовной хроники их не скомпрометировало, при том, что в начале 1970-х годов нередко всех полицейских поголовно считали свиньями.

Поскольку в известном смысле я снова стала одной из них, меня посвящали в расследуемые дела – такие как дело об убийстве Девайн. Ни с кем, кроме полицейских, я эту информацию не обсуждала, но была в курсе происходящего в 1974 году.

Год начался с ужасного нападения на молодую женщину, жившую в комнате в подвале большого старого дома 4325 по 8-й Норд-Истстрит неподалеку от Вашингтонского университета. Произошло оно ночью 4 января и было настолько из ряда вон выходящим, что мне о нем рассказала следователь Джойс Джонсон. В полиции Джойс проработала двадцать два года, ежедневно сталкиваясь с преступлениями, которые шокировали бы большинство стражей закона. Но это нападение сильно потрясло даже ее.

Восемнадцатилетняя Джони Ленц, как обычно, отправилась вечером спать в свою комнату в подвале, черный ход из которого вел на улицу, но дверь обычно была заперта. Когда утром Джони не вышла к завтраку, соседки подумали, что она еще спит. Однако днем они решили к ней спуститься. Через дверь Джони не откликалась. Когда они подошли к кровати, им открылось страшное зрелище – все лицо и волосы Джони Ленц покрывала запекшаяся кровь. Девушка была без сознания. Ее избили оторванным от рамы кровати металлическим прутом, а откинув одеяло, они оцепенели от ужаса, увидев, что прут злодей затолкал ей во влагалище, жестоко повредив внутренние органы.

– Она все еще не пришла в сознание, – неделю спустя сказала мне Джойс. – У меня сердце разрывается, когда я смотрю на ее родителей, сидящих у ее кровати и молящихся, чтобы она очнулась. Но врачи считают, что даже если она очнется, у нее наступили необратимые повреждения мозга.

Джони, вопреки всему, выкарабкалась. Она выжила, но после выхода из комы не помнила ни одного события за десять дней до нападения. Травма мозга осталась с ней до конца жизни.

Она не была изнасилована, не считая символического изнасилования прутом от кровати. Кто-то, обуреваемый маниакальной яростью, увидел ее спящей и сорвал на ней злобу. Следователи не находили никакого мотива. Потерпевшая – дружелюбная, застенчивая девушка, врагов у нее не было. Жертвой она стала случайно, просто потому, что кто-то знал, что она спала одна в подвальной комнате, или, возможно, увидел ее через окно и обнаружил, что дверь подвала не заперта.

Джони Ленц повезло. Она выжила, одна из немногих.

«Привет, это Линда с вашим прогнозом погоды на горнолыжных курортах. На перевале Сноквалми температура минус 1,6 градуса, на дороге снег и гололед. Стивенс Пасс – минус 8 градусов, пасмурно, на дороге снег…»

Голос двадцати однолетней Линды Энн Хили знали тысячи слушателей радио западного Вашингтона, не имея представления, кто она. Голос у нее был такой же милый и сексуальный, каким обычно вещают ведущие музыкальных программ и которым наслаждаются спешащие в семь утра на работу. Фамилии читающих прогнозы погоды девушек никогда не называют, сколько бы заинтересованных мужчин ни позвонили. Они – анонимная голосовая персонификация типичной американской девушки.