Давид Кон - Заложник

Юсуф поднял глаза на заложника. Тот, вероятно, ощутил ту же неловкость.

— Вас не было целый день, доктор. У вас все в порядке?

Юсуф помедлил с ответом, размышляя, стоит ли подробно рассказывать этому человеку о событиях минувшей ночи. Так и не решив, сказал просто — был на вызове. Это прозвучало неубедительно. На очень сложном вызове. Заложник понимающе кивнул.

— Ваш пациент скончался?

Юсуф замер. С чего вы это… Просто у вас в глазах какая-то тоска. Юсуф кивнул.

— Скончался.

На лице заложника появилось скорбное выражение.

— Сердце?

— Нет.

— Онкология?

— Нет.

— Что же случилось с вашим пациентом?

Юсуф нетерпеливо хрустнул пальцами. Давайте не будем об этом. Заложник кивнул. Конечно, не будем. Он улыбнулся Юсуфу своей мягкой улыбкой, улыбкой человека, готового оказать ближнему любую услугу. И тут Юсуфа словно прорвало. Он говорил горячо и не мог остановиться. Сразу обо всем. О человеке в голубом костюме и о пистолете в его руке, о двух женщинах и о раненом, которого он бросил на произвол судьбы.

Юсуф говорил и не мог остановиться. Он чувствовал, что должен выговориться, сказать все именно этому человеку. В голове металась мысль, что именно этот человек способен его понять. Заложник молча слушал, а когда Юсуф закончил, сказал на удивление равнодушно с выражением полного безразличия на лице:

— В материальном мире, доктор, все происходит так, как и должно. Нам не изменить ситуацию в материальном мире. Если мы попробуем сделать это, будет только хуже. У нас есть одна задача — установить отношения с духовным миром. Тогда и в материальном мире все изменится.

Юсуф поднял на заложника мрачный взгляд. Не сошел ли этот человек с ума от всего происходящего? Почему это нам не изменить ситуацию в материальном мире? И почему будет только хуже, если мы ее все-таки изменим?

Заложник молчал. В его глазах появилось уже известное Юсуфу выражение поиска ответа на сложный вопрос. «В его голове крутятся какие-то варианты, и он явно выбирает лучший», — понял Юсуф.

— Знаете, доктор, — неожиданно веселым тоном произнес заложник, — я расскажу вам историю. Чтобы отвлечь от мрачных воспоминаний. Оказывается, «Титаник» можно было спасти.

— Что? — не понял Юсуф. — «Титаник»? А, этот пароход. При чем тут «Титаник»? И как его можно было спасти?

— Как-то мне попалась статья британского коллеги, крепкого, кстати, физика-теоретика. Опираясь на все данные, которые мы имеем о самом «Титанике» и о катастрофе, в которую он попал, коллега доказал, что судно можно было спасти.

— Интересно, — вырвалось у Юсуфа. Он с удивлением следил за оживившимся заложником, на губах которого вдруг заиграла улыбка. И только губы подрагивали, выдавая волнение. Тот кивнул в ответ на замечание доктора и продолжил:

— Коллега писал, что вахтенный офицер, узнав о сближении с айсбергом, отдал два приказа. Первый — полный назад, второй — право на борт. Вот этот приказ — право на борт — и стал роковым. Именно поворот руля влево [15] Поворот руля влево — по терминологии 1912 года команда «Право на борт» означала поворот штурвала максимально влево. заставил судно обогнуть айсберг, который своей подводной частью пропорол обшивку несчастного «Титаника». Если бы вахтенный офицер скомандовал только: «Полный назад!» судно замедлило бы ход и врезалось в айсберг носом. Удар был бы сильный. Корабль получил бы пробоину. Несколько его носовых отсеков были бы затоплены. Но «Титаник» остался бы на плаву. И мог продержаться не менее десяти часов. За это время другие суда, та же «Карпатия», спокойно сняли бы с него всех пассажиров, и все остались бы живы.

Заложник вновь замолчал. Юсуф тоже не произнес ни слова, пытаясь понять, для чего этот человек рассказал ему эту странную историю.

— Когда я это прочел, я представил себе, что ангел-хранитель первого помощника капитана Уильяма Мердока, который нес вахту в момент столкновения с айсбергом, решил бы изменить ситуацию и шепнул бы ему: «Не подавай команду «Право на борт». Представляете, что произошло бы?

— А что произошло бы? — прищурился Юсуф. — Этот ангел спас бы полторы тысячи человек. А помощник капитана стал бы героем. Его имя превозносилось бы наравне с именами выдающихся праведников. Возможно, ваша церковь возвела бы его в сан святого.

— Вы думаете? — Заложник хитро прищурился, и в его голосе появились нотки сомнения. — Боюсь, вы заблуждаетесь, доктор. Давайте представим себе, что все так и произошло. «Титаник» носом врезается в айсберг. Треск, грохот. Спящие пассажиры летят на пол со своих полок, ломая руки, ноги, а кое-кто позвоночники и черепа. В рубке появляется капитан Эдвард Смит. Он кричит на своего первого помощника: «Почему вы не скомандовали «Право на борт»? Мы могли обойти айсберг, а не врезаться в него с полного хода. Как вы, опытный моряк, допустили такую страшную ошибку?!» И что бы ответил ему ваш герой, почти святой и выдающийся праведник? Что он предотвратил катастрофу? Что обойти айсберг все равно не удалось бы и своей подводной частью айсберг разрезал бы борт «Титаника», как нож бумагу? Что после этого корабль продержался бы на плаву не больше четырех часов, а он спас полторы тысячи человек и самого капитана? Что ему должны быть благодарны за спасение все пассажиры?

Юсуф молчал, мрачно глядя перед собой в серую стену подвала. Он прав. Этот человек опять оказался прав. Ни к чему хорошему это бы не привело.

— Можете не сомневаться, доктор, — продолжил заложник. — Этому человеку никто бы не поверил. А его разговоры про подводную часть айсберга сочли бы бредом сумасшедшего. На него подали бы в суд. Компания «Уайт Стар Лайн» обвинила бы его в уничтожении своего лучшего парохода. Команда «Титаника» во главе с капитаном — в непрофессионализме и подрыве престижа моряков. Пассажиры — в нанесении им тяжелых травм и морального ущерба. Этого человека уволили бы с морской службы, отправили в тюрьму и заставили выплачивать чудовищные компенсации. Он стал бы изгоем. А те, кого он спас своим безумным поступком, осуждали бы его, долгие годы винили во всех своих бедах и неудачах, выступали бы против него на всех судебных заседаниях и старались упечь за решетку на как можно более долгий срок.

Юсуф молчал. На его лице отразились одновременно и удивление от услышанного, и досада от несправедливости того, что произошло со спасителем полутора тысяч пассажиров, и злость ко всем его обидчикам.

— Не стоит пытаться изменить ситуацию в материальном мире, — еле слышно проговорил заложник. — Если мы сможем выстроить отношения с духовным миром, все в материальном мире начнет выстраиваться само собой.

Юсуф вспомнил преподавательницу английского языка Ольгу Викторовну. Роскошная блондинка с полной грудью являла собой яркий образец женской сексапильности, но свой предмет знала неважно. Как утверждал Юзик Мильман, с раннего детства изучавший английский язык с репетиторами, «на твердую тройку». Однажды, после очередной ошибки и столкновения со студентами, заведующий кафедрой решил уволить Ольгу Викторовну. Но у него ничего не получилось. За роскошную «англичанку» заступился сам ректор. Он даже выговорил заведующему кафедрой за «неподобающее отношение к молодым кадрам». В ответ на удивленный вопрос Юсуфа Юзик Мильман поднял толстый палец к потолку и многозначительно произнес: «Она правильно выстроила отношения там. Значит, здесь, — Юзик показал пальцем куда-то в пол, — все выстроится само собой».