Джули Кларк - Последний рейс

– Сомневаюсь, – буркнула Ева, поглубже засовывая руки в карманы – вечер был холодный.

– Жалко, если пропадет такой талант.

– О чем ты? – Она покачала головой.

– Ты делала отличное вещество. У меня есть знакомый, он готов снабдить тебя всем необходимым, чтобы ты работала на него. Он как раз подыскивает годного химика на замену прежнему, который выходит из бизнеса. Это отличный шанс. Никакого риска. Честные условия. Половину забираешь себе и продаешь сама. За неделю можно пять кусков заработать. – Декс невесело рассмеялся. – Спрос тут всегда хороший: чтобы нормально учиться, детишкам нужен допинг. – Он кивнул в сторону проходящих мимо студентов, которые были уже навеселе и направлялись на следующую вечеринку или попойку в баре. – Они не такие, как мы. Сорят папочкиными деньгами или пропивают гранты и думают, что им ничего за это не будет.

Декс заглянул ей в глаза, и Еве показалось, что это проблеск надежды. Впервые в жизни кто-то бросал ей спасательный круг, и она не могла не уцепиться за него.

– Конкретнее.

– У меня недалеко есть квартирка. Пока поживешь там. Я помогу тебе, ты поможешь мне.

– Почему я?

– Ты идеально подходишь. С мозгами и без связей.

Ева не хотела соглашаться, но у нее не было ни денег, ни жилья, ни перспектив найти нормальную работу. Оставалось только идти побираться на Телеграф-авеню или возвращаться в приют Святого Иосифа и терпеть укоризненные взгляды сестры Бернадетты, скорбные вздохи сестры Катерины и бесконечные разговоры о дурной наследственности.

Она не привыкла сдаваться. И к тому же терять ей уже было нечего.

– Что я должна делать?

Голос Декса оборвал ее воспоминания.

– Мы сегодня собираемся на концерт «Арены» – слышала о них, наверное. Пойдем с нами.

– Нет. Я пас, – быстро ответила Ева и покосилась на своего собеседника.

– Да брось. Тебе надо развеяться. Угощу тебя диетической колой. Будет весело.

Она посмотрела на Декса, словно раздумывая. В щетине у него на подбородке уже пробивалась седина, и волосы у воротника не мешало бы подстричь. Временами ей приходилось напоминать себе, что он не друг, а связной и приглашает ее не для того, чтобы вместе повеселиться, а чтобы лучше ее контролировать.

– Я часто тусуюсь.

– Да ладно. Где? С кеми?

– С кем, – поправила она.

– Не уходи от ответа, училка, – фыркнул Декс и подтолкнул ее в бок. – Хватит жить затворницей. Никто не запрещает тебе общаться и заводить друзей.

– Скрывать правду слишком утомительно, – откликнулась Ева, наблюдая за женщиной, которая читала сыну книжку, сидя под деревом. – Поверь мне. Так проще.

К тому же положение вещей полностью устраивало ее: не надо никому ничего объяснять и отвечать на стандартные утомительные вопросы вроде «Где ты выросла? Где училась? Чем занимаешься?». Наркотики – лишь удобное оправдание…

– Проще, говоришь? – хмыкнул Декс. – А как же народная мудрость?

– Деньги не люди – не предадут?

– Нет, другая. Делу время…

– Делу время, Еве – деньги, – закончила она, а когда Декс не засмеялся, быстро добавила: – Спасибо за заботу. Но у меня правда все в порядке.

Она поплотнее запахнула куртку.

– Я пойду, у меня встреча с новым клиентом через полчаса, а потом вечерняя смена.

Ева работала официанткой в солидном ресторане «ДюПриз» в центре Беркли, платили там нормально, и посетители не скупились на чаевые. Она брала две смены в неделю, этого вполне хватало, чтобы у налоговой не возникало неприятных вопросов.

– Не понимаю, зачем тебе весь этот цирк, – бросил Декс. – Ты и так нормально зарабатываешь.

– Нельзя пренебрегать мелочами. – Она поднялась со скамейки. – Хорошо вам повеселиться. Без наркотиков.

Уходя, Ева снова засмотрелась на играющих детей. Крохотная девчушка взобралась на самую вершину горки и застыла там, перепуганная высотой. Из глаз ее брызнули слезы, и она заревела на всю площадку. К ней тут же подбежала мама, сняла ее с горки, поцеловала, прижала к себе и отнесла на скамейку.

Ева поспешила к машине. Крик испуганной девочки еще долго звучал у нее в ушах.

23 февраля, среда

Я просыпаюсь рано, однако сразу не встаю, позволяя себе немного привыкнуть к новому месту. Мое первое утро на свободе. В голове туман. Я спускаюсь на кухню, чтобы сварить кофе, и, к своему удивлению, не обнаруживаю его. Диетическая кола не спасает, как и оставшиеся крекеры. В животе урчит. Придется выйти в город. Принимаю душ, беру Евину сумку и натягиваю кепку.

Проходя в гостиной мимо зеркала, я замечаю свое отражение, помятое и усталое после бессонной ночи, но все же узнаваемое, если присмотреться. Только вот – меня вдруг осеняет – присматриваться никто не станет. Свобода!

На улице темно и тихо. Пока я иду к кампусу, каждый мой шаг отдается эхом от спящих домов. Наконец на углу я замечаю кофейню, в которой горит свет. Сквозь стекло мне видно, как девушка в фартуке варит кофе и раскладывает булочки на прилавке. Я наблюдаю за ней из тени, не решаясь войти, – а вдруг она видела новости и узнает меня? В конце концов голод побеждает, я делаю несколько шагов и толкаю дверь. Внутри играет расслабляющая, медитативная музыка в восточном стиле и пахнет свежемолотым кофе. Я жадно вдыхаю любимый аромат.

– Доброе утро, – говорит девушка и улыбается. У нее длинные дреды, подвязанные цветастой косынкой, и сияющая улыбка. – Что будете?

– Большой стакан заварного кофе, оставьте место для сливок. И круассан с ветчиной и сыром. С собой, пожалуйста.

– Сейчас сделаем.

Пока она готовит, я осматриваюсь. На стенах полно розеток; наверное, по вечерам тут сидят студенты и преподаватели с ноутбуками: одни зубрят, другие проверяют. У кассы стойка с местной прессой, и везде одинаковые передовицы: «Трагический рейс 477», «Страна скорбит по погибшим в крушении рейса 477» и так далее. К счастью, это не желтая пресса, падкая на слезливые истории, поэтому на первых страницах – фотографии самолета, а не мои. Поколебавшись долю секунды, кладу на прилавок две газеты и двадцать долларов. Девушка отсчитывает сдачу и протягивает мне стакан с кофе и бумажный пакет с круассаном.

– Жуткая трагедия, – замечает она.

Я киваю, стараясь не встречаться с ней взглядом, засовываю мелочь в карман, а газеты под мышку и возвращаюсь на темную улицу. На дорогах и тротуарах пока никого, можно спокойно прогуляться по кампусу. Фонари еще горят в тусклом утреннем свете. Пройдя через небольшую аллею, засаженную раскидистыми деревьями, я оказываюсь на лужайке перед огромным каменным зданием. Сажусь на скамейку и делаю долгожданный глоток кофе, наслаждаясь его теплом и ароматом. Сейчас здесь ни души, но буквально через пару часов дорожки заполнят студенты, спешащие на утренние занятия. Я открываю пакет и откусываю кусочек круассана. Божественно! Я не ела по-человечески почти сутки и не позволяла себе такой вредной и вкусной еды уже долгие годы.