Джули Кларк - Последний рейс

– Присядь. Составь мне компанию.

Отказываться было невежливо. Быстро взглянув в окно на пустынную улицу, Ева опустилась на стул и развернулась так, чтобы не выпускать из виду дорогу.

– Я пока мало кого здесь знаю, – начала Лиз с довольной улыбкой. – Меня пригласили в университет провести два курса в этом семестре, а вообще я работаю в Принстоне.

Ева вежливо кивала, почти не слушая болтовню Лиз о чудесной калифорнийской зиме, – неудавшаяся сделка в парке занимала ее гораздо больше. Она снова и снова прокручивала в голове все обстоятельства встречи, вспоминала, как тряслись руки Бриттани, как она умоляла продать хотя бы одну партию, как она кричала ей вслед. И постепенно, неожиданно для самой себя, начала успокаиваться. У полиции нет улик: в парке она не совершила ничего противозаконного. Под мерную болтовню Лиз о том, что лучше снимать жилье, чем подчиняться правилам кампуса, Ева почувствовала, как паника отступает.

– А теперь ты расскажи, – потребовала Лиз, – чем занимаешься, откуда родом.

Ева оторвала взгляд от окна и выдала стандартный, давно заготовленный на такие случаи ответ:

– Я выросла в Сан-Франциско. Работаю официанткой в ресторане «ДюПриз» в центре Беркли. – И поспешила сменить тему: – А вы, значит, профессор? Что преподаете?

Лиз глотнула воды.

– Политическую экономию. Экономическую теорию и историю политико-экономических систем. Звучит скучновато, – рассмеялась она, – но на самом деле это очень увлекательно.

Она убрала лед, осторожно осмотрела ногу и радостно объявила:

– Вывиха нет. Чудесно! Не хотелось бы начинать новый семестр на костылях.

Надо сказать, голос у Лиз был очень приятный, глубокий и звучный, несмотря на ее маленький рост. Он успокаивал Еву, вибрировал внутри нее, заставляя дышать глубже и слушать внимательнее. Ева представила, как Лиз стоит за кафедрой в университете и ее голос разносится по всей аудитории, заполненной студентами, и прерывается лишь скрипом ручек и стуком клавиш.

С улицы донесся шум мотора. Задумавшись, Ева не заметила, как к дому подъехал тот самый седан, из него вышел мужчина и двинулся к ее двери.

Как он узнал, где она живет? За ней что, установлена слежка?

Ева поспешно встала и направилась к Лиз. Подальше от окна.

– Вы уверены, что с ногой все в порядке? Может, нужно показаться врачу?

Лиз снова приложила лед и ответила с улыбкой:

– Я скажу, что мне нужно. Вылей эту дрянь и плесни мне водки. Она в морозилке. Себе тоже налей.

Со стороны Евиной половины дома донесся стук.

– Похоже, к тебе пришли.

Ева осторожно сдвинула жалюзи и увидела, как мужчина бросил что-то в ее почтовый ящик. Каждый нерв в ее теле трепетал от страха, а в голове билась отчаянная мысль: «Бежать!» – через кухонную дверь на задний двор, оттуда в аллею и дальше стрелой к Дексу, требовать объяснений.

Глупости! Она ведь ничего такого не сделала – просто поболтала с Бриттани в парке. Таблетки ей не продала и даже не показала. « Стой до конца, – советовал ей Декс, когда она только начинала и постоянно тряслась от страха. – Если побежишь, призна́ешь свою вину. Им это и надо. Не поддавайся».

– Я уже видела его раньше, – соврала Ева. – Он впаривает услуги охранной компании. Лучше притвориться, что вас нет дома, иначе не отвяжется.

– Терпеть не могу коммивояжеров, – откликнулась Лиз, и даже если и заметила ложь, то виду не подала.

– Пойду принесу водки, – сказала Ева и отправилась на кухню.

Выпить ей сейчас не мешало, однако расслабляться рано.

23 февраля, среда

В кабинете я уже все перерыла, но вместо ответов наткнулась лишь на кипу новых вопросов. Все, что Ева наговорила мне в аэропорту, оказалось ложью. И теперь я не успокоюсь, пока не выясню правду: кем же на самом деле она была и от чего бежала. Бросив бумаги на полу, я иду в спальню. Если у нее все-таки был муж, от него должны остаться хоть какая-то одежда или, по крайней мере, пустое пространство в платяном шкафу, где она раньше висела. Все, что я нахожу, – это несколько симпатичных блузок, пару платьев, ботинки и туфли без каблука. Ничего мужского. В комоде то же самое – женские футболки, джинсы, носки и нижнее белье. Случайно поймав в зеркале свое изменившееся отражение, я вздрагиваю. Теперь мы с Евой настолько похожи, что можно подумать, будто она вернулась. Что она здесь, а погибла я. Чумовая пятница, мать ее .

Я опускаюсь на кровать. Если у Евы не было мужа, значит, не было и расследования обстоятельств его смерти. Значит, имелась какая-то иная причина, по которой ей срочно требовалось исчезнуть. Но какая?

Я вспоминаю, с каким надрывом и искренностью она рассказывала мне свою историю, и меня начинает разбирать смех, скорее напоминающий припадок. Голос Евы до сих пор звучит у меня в ушах. Я представляю, как она приказывает мне заткнуться и поскорее убираться к чертям из ее дома. Получается вполне убедительно.

Ни она, ни я и предположить не могли, чем закончится наша афера. Мы просто поменялись билетами. А не жизнями. Я не должна была ехать к ней в дом и хозяйничать тут. Во что бы я сейчас ни ввязалась, это мой – и только мой – выбор. И ответственность за него нести мне.

Возвращаюсь в кабинет и сажусь за стол перед ноутбуком, на котором открыты «Гугл-документы». Пока никаких новых записей. Подбираю один из валяющихся на полу счетов и принимаюсь внимательно, по пунктам его изучать. Еда, бензин, кафе. Настроен автоматический ежемесячный платеж за все коммунальные услуги, включая кабельное телевидение и уборку мусора. Баланс – две тысячи долларов. Два депозитных счета по девятьсот баксов. Деньги зачисляются из места под названием «ДюПриз Стейкхаус». Негусто. С такими доходами половину дома за наличные не купишь.

И, как и следовало ожидать, никаких счетов из аптек или медицинских организаций. Надо же было состряпать такую душещипательную историю и так ловко впарить мне ее! А как своевременно она подсунула мне под нос свой посадочный талон. Как убедительно рассказывала о безразличии жителей Беркли к незнакомцам. Как искусно играла на моих желаниях и страхах, заманивая в свои сети!

Судя по свидетельству о регистрации автомобиля, у Евы старенькая «Хонда», которая, скорее всего, стоит тут же в гараже. Женщина, способная провернуть такую аферу, вряд ли станет оставлять свою тачку на стоянке аэропорта, тем самым подсказывая направление поисков преследователям (а они наверняка есть, иначе зачем все это). Брать машину я не собираюсь (слишком опасно), но хотя бы буду знать, что она есть. Уже спокойнее.

Быстро обшариваю остальные ящики стола. Снова высохшие ручки, скрепки, зарядные устройства без проводов. И опять никаких личных вещей: ни одной поздравительной открытки, записки, бумажки с номером телефона, фотографии или сувенира. Ничего! Мало того, что ее муж был выдумкой, теперь я начинаю сомневаться, существовала ли сама Ева.