Сабин Дюран - Что упало, то пропало

— Все равно было хорошо выбраться из дома. Сесть на метро, доехать до центра, зайти в бар, оказаться в окружении людей, музыки. Со временем забываешь, что это такое. Я думала, что когда мы вернемся в Лондон, то я буду гораздо больше занята, чем теперь. Я пыталась записаться на одни занятия, на другие. Тома вечно нет дома, мне приходится столько времени проводить в одиночестве, а у меня это не очень хорошо получается.

— Я всегда считала важным наслаждаться собственным обществом. Вам нужно просто потренироваться. Оно того стоит.

Она внимательно посмотрела на меня.

— Да, наверное.

— В любом случае надо надеяться, что вы получите эту работу.

— Вы так думаете? У меня все же есть необходимые навыки. Я воспитала троих детей и веду хозяйство.

— Мудрость и жизненный опыт, — кивнула я. — Это должно больше цениться на рынке, чем молодость. Если тот мужчина на самом деле хороший руководитель, то он это поймет.

— Надеюсь. Спасибо вам. — Эйлса сделала маленький глоток вина из бокала, а потом провела большим пальцем по ободку, которого только что касалась губами. — Вы говорили, что живете одна, да? А как давно умерла ваша мама?

— Пять лет назад.

— У вас есть еще родственники?

— Только сестра. Фейт.

— Она живет где-то рядом? Вы часто с ней видитесь?

— В Брайтоне. Видимся не так часто, как мне хотелось бы.

Эйлса с минуту внимательно рассматривала меня, потом протянула руку к лацкану моего пиджака и что-то быстро с него смахнула.

— Шерсть, — сказала она, убирая руку. — Вероятно, собачья.

— О боже! А я так старалась хорошо выглядеть.

Она внезапно улыбнулась.

— Ради нас? Макса? О Верити, пожалуйста, пусть вас не беспокоят такие вещи. Я хочу, чтобы вы у нас чувствовали себя расслабленно. Надеюсь, что теперь, когда все немного успокоилось и мы тут уже обустроились, мы с вами будем друзьями. Будем ходить друг к другу в гости.

Внезапно я почувствовала робость.

— Да, мне бы этого тоже хотелось.

Мы еще немного поговорили ни о чем. Я рассказала ей про свой артрит, и она предложила несколько средств: грелку, мазь с арникой. Когда я стояла у двери, она взяла обе мои руки в свои.

— Так было приятно поболтать с вами, — сказала она. Я почувствовала, какие грубые у нее ладони. — Макс говорил, что вы классная. И он прав.

Я была обезоружена. Я — консервативный человек и не привыкла проявлять чувства. И к комплиментам я не привыкла. Людям нужно быть осторожными и не говорить приятные вещи всем и каждому. Я вспомнила эксперимент Конрада Лоренца с гусятами — вылупившись из яйца, они идут за первым существом, которое видят. В случае гусят это был он. И ничто не смогло разорвать эту связь до самой смерти.

Думаю, в моем случае роль сыграли разговоры о маме. Неожиданно в уголке моего глаза появилась слезинка. Я смахнула ее.

— Мне тоже было приятно.

Сегодня утром, выйдя из дома, я сразу же увидела Далилу, которая стояла на тротуаре, на противоположной стороне улицы, и смотрела на их дом. Сцена убийства всегда привлекает и манит. Когда Эйлсу только арестовали, люди регулярно собирались перед их домом или медленно проезжали мимо. Я думала, что привыкну к этому, но когда увидела Далилу, то поняла, как это меня достало. Я решила, что с меня хватит.

— Уходите, — крикнула я ей, застегивая молнию на куртке.

Она подождала, пока можно будет перебежать через дорогу между машинами.

— Она все еще у вас?

— Это одно из условий ее освобождения под залог.

— Знаете, она должна мне кучу денег. Я же покупала для нее все эти растения, расплачивалась за них со своего счета. А она мне так и не вернула деньги.

— Ну, сейчас она не в том положении, чтобы с вами рассчитаться.

— Я хочу ее увидеть, посмотреть ей в глаза, понять, можно ли по ее лицу сказать, что она это сделала.

— Вы же не знаете, виновна ли она.

— Он не был идеальным. Никто из нас не идеален. Он допустил несколько ошибок. Но в тот вечер, когда он умер, он сказал мне… Ох, это не имеет значения.

Она расплакалась.

— Вы разговаривали с ним в тот вечер, когда он умер?

— Я подвозила Макса. — Далила нетерпеливо вытерла глаза. — Полиция уже знает. Не нужно на меня смотреть с таким удивлением.

Возможно, говоря все это, она вспоминала историю своих взаимоотношений с Эйлсой и пыталась найти в них оправдание. Она использовала случившуюся трагедию как возможность выплеснуть все обиды, затаенные на подругу.

— Проблема Эйлсы в том, что она никогда не могла признать, что дела складываются плохо, что что-то идет не так. Все должно было быть хорошо и прекрасно — молочный коктейль и сахарная вата.

— Ко мне она всегда относилась хорошо, — заметила я.

Далила уже ступила на проезжую часть, чтобы вернуться на другую сторону, но прошипела через плечо:

— Вы ее не знаете.

Я не ожидала увидеть Эйлсу так скоро после того вечера, когда мне пришлось сидеть с детьми. Я понимала, что ее заверения в дружбе сильно на меня повлияли, но не ожидала, что она действительно придаст им значение. Но уже на следующее утро она прошла по дорожке, ведущей к моему крыльцу, и оказалась у входной двери с букетом тюльпанов в руке. Мне давно не дарили цветов — даже когда наши отношения с Адрианом Кертисом были в самом разгаре, букетов он не приносил. Я была так тронута, что с трудом сдерживала эмоции.

Мимо с лязгом и грохотом проехал грузовик, за ним — автобус.

— Я чувствую себя виноватой, — сказала Эйлса, протягивая мне цветы. — Проторчали вчера у нас весь вечер, и Максу вы так помогаете. — Она подошла на шаг поближе. — Я знаю, что вы не возьмете деньги, но я хочу что-то сделать. Вы здесь одна. Но вот я. Я с радостью помогу вам разобраться со всем этим. — Она неопределенно махнула на вещи, лежавшие у меня на крыльце. — А пока могу ли я уговорить вас покинуть берлогу и съездить перекусить?

— Что, прямо сейчас?

— Не будем терять времени.

Это была жалость? Если так, то Эйлса ее умело скрывала. Взволнованная, с глупой улыбкой и румянцем на щеках, я согласилась. Оставила ее на пороге, а сама быстро собралась: освободила место в мойке и наполнила ее водой, чтобы пристроить туда цветы, потом разгребла завал с вещами и нашла сумочку, сняла серебристо-серый свитер с круглым вырезом из Uniqlo, который нашла в пакете с вещами Эйлсы, и переоделась в нарядную розовую блузку.

Она предложила кафе в Бэлхеме, и мы отправились туда на ее «фиате». Она припарковалась позади супермаркета Sainsbury’s, заперла машину, нажав на ключ-брелок, — и та удовлетворенно пискнула. Пока мы шли по парковке, я почувствовала прилив любопытства и возбуждения, трепет от мысли о новых возможностях. Вроде только что я была лексикографом, сидящим за письменным столом и объясняющим значения слова angry (гневный, сердитый). А в следующую минуту я оказалась «дамой, которая завтракает в кафе». Худая блондинка, засовывшая пакеты с покупками в багажник небольшого автомобильчика, поздоровалась с Эйлсой, а отъезжая, нажала на клаксон и помахала рукой из окна. Я сказала Эйлсе, что ощущаю себя так, «будто отправилась на прогулку с Меган Маркл». Эйлса рассмеялась.