Сабин Дюран - Что упало, то пропало

— Спасибо, — поблагодарила Эйлса и мило улыбнулась. Просто поразительно, как быстро менялся ее тон. Но так было лучше, гораздо лучше. Если бы только я могла сохранить эту ее привлекательность…

— Она вообще не ест, — сообщила я. — То есть ест, но у нее странные пищевые привычки. Правда, Эйлса? Она постоянно на диете или пытается сократить порции и количество съеденного, по крайней мере, так было раньше. Постоянные сделки с самой собой — съела кусок кекса, значит, никакого ужина. — Я снова повернулась к Стэндлингу. — Это же понятно? И ведь должен быть мотив. Разве им не нужен мотив?

Он кивнул.

— В то утро сосед слышал крики, ругань и пронзительный визг.

— Чтоб он помер, — высказалась Эйлса насчет соседа.

Я сделала глоток кофе. Стэндлинг насыпал в ложку сахар из стеклянного дозатора, и я наблюдала, как он пересыпает его в чашку. Сахар лег поверх пены и только через некоторое время опустился вниз.

— Финансовые трудности, — сказал он тихим голосом. — Жизнь мистера Тилсона была застрахована на крупную сумму, и эту страховку недавно продлили.

Я кивнула. Я помнила бланки, которые сама подписывала.

Эйлса внезапно встала и боком выбралась из-за стола. Она спросила, можно ли ей воспользоваться дамской комнатой, официантка приподняла секцию стойки, и Эйлса исчезла за дверью позади стойки. Стэндлинг вытянул шею, глядя ей вслед.

— Так что? — спросила я. — Слишком слабые аргументы для защиты? Я имею в виду: для того, чтобы признать случившееся несчастным случаем? Скажите честно, что вы думаете о признании вины. Вы не выглядите уверенным.

— Все, что нам нужно, как я уже говорил, — это очень тщательно проанализировать случившееся. Нам не нужно самим ничего придумывать. — Он разрезал печенье пополам и пытался намазать половинку маслом, но масло оказалось замороженным, а печенье крошилось в руках. — Знать бы, какие козыри спрятаны у них в рукаве. Но мы это и так вскоре узнаем…

Я сделала глубокий вдох и предложила:

— А если представить как самооборону?

Я много думала об этом.

— Мисс Бакстер, нет никаких доказательств, свидетельствующих о том, что на миссис Тилсон напали или угрожали ей — нет ран, подтверждавших, что она защищалась, нет никаких признаков провокации, да и причина его смерти… Ну, сложно представить, что все случилось в момент помутнения рассудка, в состоянии аффекта.

Я положила руки на стол.

— Я читала о так называемом насильственном контроле. Совсем недавно женщина, убившая мужа, вышла на свободу после рассмотрения дела в апелляционном суде, — с нее сняли обвинения на основании того, что она долгое время подвергалась издевательствам, скрытому насилию и давлению.

Стэндлинг тяжело вздохнул, почти застонал.

— Не понимаю, как это может сработать в нашем случае.

Я рассказала ему о странном порядке в их доме, о навязчивых идеях Тома — холодильник должен быть пустым, все поверхности чистыми, а также, что он не любил смотреть, как Эйлса ест. Я рассказала, как он прилюдно унижал ее и детей. Он был агрессором и тираном. Что-то случилось в Кенте, где они жили раньше. Я не знала, что именно, но создавалось впечатление, будто Том держал Эйлсу в заложницах.

— Она ни о чем подобном не упоминала.

— Разве это не насильственный контроль? Агрессор лишает жертву уверенности в себе, а жертва не видит никаких перспектив, не доверяет собственным суждениям. Жертва начинает считать себя ничтожным и бесполезным человеком, в чем ее и убеждают.

— Ничего подобного не всплыло во время психиатрической экспертизы, — сказал Стэндлинг. — Да, были проблемы с душевным здоровьем, они зафиксированы, но для наших целей лучше их вообще не упоминать. Можно поискать свидетелей, но… доказать будет трудно. С физическим насилием гораздо проще. На присяжных такое лучше действует: боялась за свою жизнь, сломалась после многих лет физического насилия, все в таком роде.

— А если в ее случае насилие было не только психологическим? А если он оказывал и физическое воздействие?

Стэндлинг скрестил руки на груди и склонил голову.

— А поподробнее можно?

Он быстро взглянул в дальнюю часть кафе. Я тоже повернула голову. Дверь в туалет все еще оставалась закрыта.

— Она всегда ходила в одежде с длинными рукавами и в брюках или легинсах, даже в жару. Возможно, у нее на руках и ногах были синяки, и она их прятала.

— Вы сами их не видели? Например, на лице?

— Он был слишком умен, чтобы оставлять следы на лице. Я наткнулась на несколько окровавленных салфеток в корзине для мусора, а также на шарфик с пятнами, похожими на кровь. Я забрала его с собой и нашла вчера вечером. Я думала, что потеряла его, но он лежал в коробке у меня под кроватью вместе с… Короче, вот он.

Я достала кусок серой ткани из кармана куртки и протянула ему через стол. Он взял его с некоторой неохотой.

— Наверное, я смогу договориться об экспертизе. Хотя не уверен, что нам это что-то даст. Даже если это кровь, она могла идти из носа. — Его губы вдруг растянулись в улыбке. — Привет. Все в порядке?

Эйлса снова оказалась на банкетке рядом со мной.

— Что это у вас? Что она вам дала? — спросила Эйлса.

Я положила руку ей на предплечье и не убирала, хотя она и пыталась ее стряхнуть.

— Это заляпанный кровью шарфик. Я нашла его в твоем доме, а теперь отдала мистеру Стэндлингу.

— Когда вы забрали его из моего дома?

Я не знала, как дать ей понять, что действую в ее интересах. Вместо этого я улыбнулась Стэндлингу.

— Очень давно.

На мгновение выражение лица Эйлсы изменилось, и она показалась мне совсем беззащитной, но потом она посмотрела на меня с упреком.

— Верити, в чем дело? Я думала, что это уже в прошлом. — Она повернулась к Стэндлингу и заявила: — Вы же знаете, что она сумасшедшая.

Я попыталась отшутиться, но Стэндлинг все равно встал — ему нужно было на следующую встречу. Когда мы дошли до входа в метро, я задумалась, останется ли он стоять рядом с нами на эскалаторе, но он помчался вниз. В метро Эйлса почувствовала слабость, поэтому, когда мы вышли на нашей станции, я решила подождать автобус. Я не была уверена, сможет ли она идти в горку до нашей улицы.

С обеда в пабе прошло десять дней, и за это время Эйлсу я ни разу не видела. Вначале я не беспокоилась. Мне было чем себя занять, например, правкой словарных статей — angry, angst и т. д. Комментарии от редактора оказались необычно сварливыми: «Устаревшие выражения и обороты»; «Нужно из 1838 года»; «Три ошибки! Так не пойдет, Верити!». С тех пор, как в соседний дом переехали Тилсоны, моя концентрация ослабла. Мне требовалось больше работать.