Сабин Дюран - Что упало, то пропало

— Не хочу.

— Ну, тогда не ешь.

Румянец залил ее щеки. Казалось, ей дали пощечину. Она открыла ладонь, и собранные ею крошки выпали на тарелку.

В машине дети притихли, но я знала, что это означает: птицы ведь тоже прекращают петь, когда надвигается гроза. Я смотрела в окно. Том перебросился со мной парой пустых фраз. Как я собираюсь провести остаток этого великолепного дня?

— Очевидно, будете наводить порядок перед домом, а потом, возможно, займетесь и участком позади него?

Я почувствовала себя пойманной в капкан и была в ярости из-за того, что позволила себе оказаться у него в долгу.

— Не все так одержимы наведением порядка, как вы, — в конце концов, сказала я. — Некоторые из нас считают это пустой тратой времени. Я ни разу в жизни не была в доме, где такой порядок, как у вас. В Кенте у вас все было точно так же идеально?

Он не ответил, и я почувствовала, как изменилась атмосфера в салоне: все затаили дыхание.

У Тома зазвонил телефон, как только он вышел из машины, и он пошел вперед, чтобы ответить, оставив нас позади. Создавалось впечатление, что он говорит в никуда, хотя на самом деле небольшой микрофон был прикреплен к вороту его футболки.

— Контракт с гарантированной выплатой, — объявил он, потом поднял руку и, не поворачиваясь, нажал на брелок, запирая машину. Она пискнула в ответ. — Деньги переведут на эскроу-счет.

Эйлса завязывала шнурки, так что ее лица я не видела.

— Спасибо, что составили нам компанию, — поблагодарила она. — Я ценю это. Хотя сегодня мы все были не на высоте.

— Эйлса!

Она распрямилась и виновато пожала плечами.

— Я его раздражаю, — сказала она. — Много всего происходит, а он не очень хорошо справляется с напряжением.

Она не смотрела мне в глаза. Я поняла, что она на самом деле смущена — по самым разным, сложным причинам ее действительно волновало, что я думаю про Тома. Поэтому я заставила себя потратить несколько секунд и обдумать ответ.

— Это обычное дело, в особенности у мужчин, — заметила я. — На прошлой неделе я слушала интересную передачу по радио о ярости и гневе, о том, как гнев обеспечивает некоторым людям прилив энергии, если они находятся в стрессовом состоянии. Уровень кортизола у них снижается после того, как они на кого-то набросятся или выругаются, и им тогда становится легче сосредоточиться на деле. В таких случаях гнев на самом деле играет важную роль и служит определенной цели.

Она коротко кивнула.

— Очень мило с вашей стороны, что вы пытаетесь его оправдать. Это мне в вас и нравится — вы абсолютно честны, но при этом великодушны.

— Хотя он вел себя как козел, — все-таки добавила я.

— Это правда. — Эйлса не смогла сдержать улыбку. Мне удалось хоть немного ее подбодрить.

Мы молча шли по тротуару.

— Иногда я сомневаюсь, стоит ли сохранять этот брак, — призналась она.

Заметив, что в потоке машин образовался просвет, она подхватила меня за локоть и потащила через дорогу. Том с детьми уже зашли в дом, а мы какое-то время еще стояли на полпути между нашими участками. Она продолжала держать меня за руку, но смотрела через плечо в сторону парка. Казалось, она хочет сказать что-то еще.

— Знаете, я хочу немного прогуляться, — наконец решила она. — Если кто-то спросит, вы можете сказать, что мы были вместе?

— Я с радостью с вами пройдусь.

— Мне хотелось бы побыть одной. Вы же не будете возражать?

— Конечно, нет, — быстро ответила я.

Эйлса отпустила мою руку и снова отвернулась.

— Увидимся, — сказала я. А потом, раз уж она все еще стояла на том же месте и смотрела вдаль, я решила ее обнять.

Я не очень люблю объятия, но заметила, что Эйлса всегда обнимала знакомых при встрече, и мне захотелось сделать жест, показывающий мою лояльность и преданность. Я сделала шаг к ней, вытянула руки и неловко обняла. Я почувствовала, какие у нее худые плечи под слоями одежды. Этот длилось всего секунду, я лишь слегка приобняла ее, но заметила, как она поморщилась от боли.

На сегодня была назначена встреча — «консультация» — Эйлсы с королевским адвокатом. Она принесла зеркало из ванной и поставила его на подоконник в гостиной, чтобы накраситься. Это было настоящее представление: гримасы сменяли на ее лице одна другую, она приподнимала и растягивала веки, когда наносила тени и подводку. Может, у нее слишком сильно дрожали руки — она ведь находилась в постоянном напряжении, скрывая эмоции, — но когда она закончила, получилось не очень хорошо: глаза накрашены не симметрично, пудра забила поры, а румяна выглядели неестественно.

Эйлса не хотела ехать одна. Юристы ее пугают, и это оправданно, ведь в прошлом над ней достаточно издевался и глумился отец Тома. Она хотела вызвать такси, но я убедила ее поехать на метро, потому что так будет быстрее. Мы поехали по Северной ветке до «Набережной», там пересели на Кольцевую линию и вышли на станции «Темпл».

Вначале мы немного заплутали, но вроде бы разобрались куда идти, подгоняемые резким ветром: по аллее высоких платанов, по каменным ступеням, мимо фонтанов и через дворы, вдоль черных заграждений. Наши шаги разносились эхом, над головами кричали галки, гудели тепловентиляторы; иногда доносился запах капусты и спагетти. Это было неуместно, но я все равно чувствовала легкое возбуждение — впервые в жизни оказалась в судебных иннах [25] Судебные инны — традиционная форма самоорганизации адвокатского сообщества в Англии и Уэльсе. Каждый адвокат должен вступить в одну из четырех юридических корпораций (или палат). Их здания занимают обширную территорию в центре Лондона. , и это напомнило, как я навещала Фреда в Оксфорде: та же смесь архитектурных стилей, то же желание говорить тихим голосом в древних стенах, седеющие мужчины в строгой одежде.

Ее адвокат, Джон Стэндлинг, ждал нас на скамейке, когда мы, наконец, нашли здание Террас-Корт. Я уже пару раз с ним встречалась — в отделении полиции и на предварительном слушании в суде. Он показался мне вполне приличным человеком. На вид лет сорок пять, коротко стриженные рыжеватые волосы, очень прямые губы — уголки не смотрят ни вверх, ни вниз, розоватый круглый кончик носа. Говорит с едва заметным манчестерским акцентом (немного в нос), который мне нравится. В целом он внешне чем-то похож на сову, что еще подчеркивается его прямоугольными очками со стальной оправой.

При виде нас он вскочил на ноги, энергично пожал нам руки, приговаривая себе под нос: «Хорошо, хорошо, отлично». Стэндлинг оказался дежурным адвокатом в тот вечер, когда Эйлсе предъявили обвинение, и во время большинства наших встреч у меня создавалось ощущение, что ее дело (убийство!) для него большое событие. Вскоре после ее ареста я заметила его перед отделением полиции, он разговаривал по телефону, расхаживая взад и вперед. Гламурные адвокаты уже кружили рядом, как пираньи. С Эйлсой он воплощение вежливости и сдержанности, как и положено юристу, но когда я проходила мимо него, то услышала, как он шипит в трубку: «Пытаюсь отогнать этих уродов», и это произвело на меня впечатление. Решение Эйлсы и дальше пользоваться его услугами объяснялось в основном финансами. Его контора располагалась за мрачным зданием давно закрытого магазина без вывески в районе Клэпхем-Джанкшен, ну и расценки были соответствующие. Но я рада, что у него была и личная заинтересованность.