Сабин Дюран - Что упало, то пропало

Все почувствовали облегчение, когда услышали звук подъезжавшей машины. Рики выскочил из нее первым и сразу же направился к нам — он пригнул голову и махал руками: то ли танцор, то ли семафор.

Том вскочил на ноги, опрокинув стул, и мужчины встретились у парадной двери дома, стали хлопать друг друга по спине в чрезмерно веселом приветствии.

— Ты пожалеешь о том, что приехал, после того как попробуешь курицу! — Том заговорил со смешным акцентом, который я никогда раньше от него не слышала. — Прости, друг. Кто не успел, тот опоздал.

Отпрыгнув в сторону, Том изобразил пистолет из указательного и большого пальцев. Рики, одетый в спортивные штаны и обтягивающую черную футболку, по-борцовски схватил Тома за шею и зарычал. Рики посмотрел на Эйлсу через плечо Тома и подмигнул. Она быстро отвернулась.

За их спиной появилась Пиппа, длинноногая и длинноволосая, в свободных белых брюках и белом топе. В рюкзачке на груди она держала ребенка.

— Привет, — поздоровалась она, помахав рукой. — Простите, что опоздали, это я виновата. Полночи не спала, поэтому утром все делала медленно, да еще ошиблась адресом.

Глаза у нее были необыкновенно ясные и голубые, как будто смотришь на них через увеличительное стекло. Говорила она мягким и веселым голосом, а носовые гласные произносила типично для уроженки Эссекса.

Все поднялись им на встречу, несколько минут любезничали, умилялись младенцу и сокрушались по поводу пути, который им пришлось проделать, будто Рики и Пиппа пришли пешком с Северного полюса. Эйлса разливалась соловьем. Как мило, что они приехали. Выяснилось, что у них с Рики была еще одна встреча по поводу лондонского сада. Доволен ли он планами? Видела ли их Пиппа? Как ей живется в Бате? Как часто она приезжает в Лондон? Неужели все это время она работала? Ребенок чудесно вписался в ее режим дня. Как здорово. Эйлса была такой фальшивой, что смотреть на это было невыносимо. «Потрясающе! — повторяла она. — Потрясающе!»

Рики сделал ей комплимент — она переоделась в длинное зеленое шелковое платье.

— Шикарно, — сказал Рики. — Это твой цвет. Том, я надеюсь, что ты за ней внимательно следишь.

Эйлса сначала обрадовалась, а потом смутилась, сжала руки перед собой.

В конце концов, вновь прибывшие уселись за стол. Мелиссу, Беа и Макса попросили собрать грязные тарелки и принести чистые. Я встала, чтобы тоже помочь. (Моди спала в тени, мордочка дергалась, а лапами она делала небольшие круговые движения.)

— Вы можете принести салат? — спросила Эйлса. — Он стоит на столике сбоку.

— Конечно.

— И заправку! — крикнула она мне в спину.

Миска с листьями салата стояла на кухонном столе на самом солнцепеке, и выглядел он совсем непривлекательно. В глубине холодильника я нашла заправку от Пола Ньюмана [47] Пол Ньюман (1925–2008) — успешный американский актер, кинорежиссер и продюсер. Основатель крупной продовольственной фирмы Newman’s Own. и вылила часть в салат. Но когда я поставила миску перед Эйлсой, она принюхалась и спросила:

— Что вы использовали? Я же имела в виду домашнюю заправку. Она стояла там же на столике сбоку. — Она пододвинула миску в центр стола. — Простите!

Я вернулась на свое место. Мне стало жарче, чем раньше, бюстгальтер прилипал к телу, на лбу выступила испарина.

Через несколько минут Эйлса заявила, что, раз дети поели, мы можем «втиснуть» еще одно занятие. Ферг сопротивлялся — «Только не это!» — а Роза, выпившая несколько бокалов вина, не стала его заставлять. Но, к моему удовольствию, Макс был счастлив проводить нас с Моди до хлева.

Он подхватил палку и лупил ею по высокой траве, когда мы спускались по ступеням.

— Что угодно, только не сидеть больше за этим столом. Такая скука!

— И такая жара, да? Жалко, что Ферг не пошел.

— А мне не жалко. Лучше без него.

У меня в комнате было душно, и я так и не прибралась. Оставила валяться в беспорядке несколько вещей, а Моди нашла половую тряпку и разорвала ее на части. Я собрала одежду, выбросила куски синей ткани, оставшиеся от тряпки. Макс сидел за столом.

— Можно поиграть в ту игру, где мы составляем длинные слова, — сказал он.

— Или, может, прогуляемся?

Я надела на Моди ошейник, пристегнула поводок, и мы вышли из хлева: свернули направо, прошли через задний двор и по узкой тропинке вышли к ручью. Думаю, что это был приток той реки, вдоль которой мы гуляли с Эйлсой. Это был неглубокий каменистый ручей с неровными берегами, скрытый в тени высоких деревьев. Мы шли вдоль него пока не набрели на несколько камней, лежавших в русле, и, осторожно ступая по ним, перебрались на другой берег. Пару минут мы стояли на залитой солнцем поляне. До нас долетали звуки из дома: гул голосов, стук мячей на теннисном корте, визг Беа, плеск воды. Жужжали насекомые. Быстро пронеслась стрекоза.

— Я больше не буду играть в World of Warcraft, — сообщил Макс. — Папа говорит, что у меня мозг загнивает от этой игры.

— О боже! И ты тоже так думаешь?

— Я не знаю.

Вдали послышался шум трактора.

— Наверное, стоит играть поменьше, если это порадует твоего отца, — сказала я.

Макс подобрал палку и со свистом обрушил ее на цветки бутеня.

— Что бы я ни делал, его это не радует, — заявил Макс. — Я и сам ему не нравлюсь.

Тон его был непринужденным. Звучи он более расстроенно, я бы получше обдумала ответ. Но моя голова все еще была переполнена событиями прошлой ночи.

— Твой отец не ценит то, что имеет, — сказала я. Макс посмотрел на меня — и я увидела мольбу в его глазах, но опять упустила свой шанс. — Я тебя ценю, — продолжала я. — А я не член семьи, так что это в два раза важнее. — Потом я сменила тему. — Бутень клубненосный внешне очень похож на болиголов.

Макс пошел вверх по заросшей тропинке, и я последовала за ним. Ежевика, высокая трава, большие цветочные головки царапали голые ноги Макса. Мы свернули налево — тропинка шла по полю, потом вверх через заросли колючего кустарника к единственному дереву на пригорке. Я пыталась придумать какое-нибудь задание, так что мы сочинили рассказ про спаниеля, который сбежал из дома, где к нему плохо относились, и стал жить с лисами в лесу. Мы должны были по очереди придумать предложение, но Макс взял инициативу в свои руки. Спаниель оказался в стае гончих, охотившихся на одну из лис, с которой он подружился. Я сейчас уже не помню подробностей — хотя даже набрала этот текст на компьютере, когда вернулась в Лондон, — но рассказ был полон чувственных и эмоциональных деталей. Основной конфликт — между возбуждением собаки, участвующей в погоне, ее инстинктом убивать, и эмоциональной связью с добычей — был проработан с настоящим вдохновением. При мысли об этом рассказе у меня по спине пробегают мурашки.