Сара Пирс - Санаторий

Воспоминания Элин о том дне очень четкие и сводятся к самому главному. Она крутила их так и сяк, проверяя на подлинность, но ключевые события всегда одинаковые. Правда – или то, что Элин считает правдой.

– И что ты рассказала полиции?

Элин закрывает глаза.

– Мы втроем ныряли в заводи у скал. – Она четко представляет себе эту картину. Жестокое июньское солнце стоит высоко, обжигая кожу. Красная, шелушащаяся шея Сэма, серая футболка Айзека в белых пятнах от соленой воды. – Мы соревновались, кто наловит больше крабов. Вели счет на доске, приколотой к пляжному домику. – Она шаркает ступнями по полу. – Мальчики воспринимали это очень серьезно. Они постоянно состязались друг с другом.

– Прямо как я со своим братом.

– Но у них… это выглядело странно. Слишком серьезно. Они радовались неудачам друг друга. Я никогда этого не понимала. Они ведь даже не были похожи. Сэм был полной противоположностью Айзека. Открытая книга. Мама всегда говорила, что он в точности как она, «легкий» ребенок. Он и похож был на нее – белая кожа, светлые волосы, такие тонкие, что просвечивает череп, если их намочить.

– А с вами, значит, не было легко?

– Не как с Сэмом. Все говорят, что младшие дети самые радостные, и это правда. Он всегда нас смешил и улаживал ссоры. Оглядываясь назад, теперь я думаю, что в нем объединились лучшие черты от нас с Айзеком. Он был полон энергии, как я, но умел сосредоточиться, как Айзек. Был усидчивым и упорным, чего мне всегда недоставало – любил «Лего», работу по дому, чтение. Его ничто не могло обескуражить… не считая Айзека. Тот знал, на какие кнопки нужно жать.

– И часто это делал?

– Да. Ко мне и к Сэму он относился по-разному. Была в нем какая-то бесшабашность. Мама была человеком невозмутимым, но Айзек умудрялся и ее доводить. – Элин теребит пальцами покрывало. – Я тоже это замечала. Он был непредсказуемым. Мне кажется, отчасти потому, что невероятно умен. Ему нравилось играть с людьми в разных ситуациях, разбираться, почему они отреагировали так, а не иначе.

– Весьма холодный ум.

– Такой он и есть. Иногда казалось, что он ведет себя совсем не так, как другие люди. Словно понимал, что его чувства все равно не воспримут, а потому предпочитал отстраненность.

– Или чувствовал, что Сэм – материнский любимчик, – говорит Уилл, пристально глядя на нее. – Может, оттого он и закрылся. Из самосохранения.

– Я такого не говорила. – Элин сама удивляется пронзительным ноткам в своем голосе. – Я не говорила, что Сэм был маминым любимчиком.

– Но судя по твоим словам… – Уилл замолкает и пожимает плечами. – Ладно, проехали. И что было дальше?

– Айзек разозлился, потому что Сэм выигрывал. Мне это надоело, я оставила их вдвоем и перешла к другой заводи. Через несколько минут я услышала крик. Я обернулась и увидела перевернутое ведро Сэма. – Элин зажмуривается. – Его крабы вывалились обратно в воду. Сэм кричал, набросившись на Айзека с кулаками. Все зашло слишком далеко, и я вмешалась, велела им прекратить.

– Миротворец.

– Они прекратили драться. Айзек извинился. Все вроде наладилось, и я пошла дальше, к утесу. Я думала, они помирились. – Элин запинается, даже сейчас воспоминания ранят, словно нож. – Не знаю точно, сколько прошло времени, может, минут пятнадцать или двадцать. И тут я услышала крик Айзека. Я побежала обратно.

Она снова чувствует, как внутри вскипает паника.

– Айзек стоял по плечи в воде. Рядом… – слова застревают у нее в горле. – Рядом с Сэмом. Айзек держал его под мышками, пытаясь вытащить, но не мог найти опору. Он все кричал: «Мы его спасем, мы его спасем!», но я поняла, что Сэм умер. Он был такого цвета… – ее голос ломается. – Мы пытались, не прекращали пытаться до приезда «Скорой», но его не стало…

Уилл сжимает ее руку:

– И где был Айзек, когда это случилось?

– Сказал, что уходил в туалет. А когда вернулся, то обнаружил Сэма в воде. Решил, что он поскользнулся и ударился головой о камни.

– И никто ничего не видел?

– Заводи находятся в скалах, в дальнем конце пляжа. Если никого нет прямо на пляже, то никто и не увидит.

Лоб Уилла сосредоточенно морщится.

– Так почему же ты считаешь, что виноват Айзек?

Он гладит ее ладонь своим большим пальцем.

– Через несколько месяцев у меня в голове стали возникать эти странные образы.

– Воспоминания?

– Не совсем. Они похожи на сны. Когда вроде бы ты все четко видишь, но стоит проснуться, и уже ничего не помнишь. Как нечеткий поляроид, контур чего-то, что я пока что не могу точно описать. Обычно эти образы забываются, пока не появляется следующий.

Психотерапевт, которого Элин посещала в прошлом году, сказал, что такое бывает, если сознание пытается защититься.

Защитить ее.

– Ты можешь четко вспомнить хоть что-нибудь из этих образов?

– Только одно. Одна картина не выходит у меня из головы. Айзек около утеса. Его руки… – слова застревают у нее в горле. – Они в крови.

Уилл меняет позу.

– Но такого просто не может быть. Ты ведь нашла его в заводи, когда он пытался вытащить Сэма. Тогда на нем была кровь?

– Нет. Потому это и не дает мне покоя.

– Ты с кем-нибудь об этом говорила? – Уилл разворачивается и берет со стола бутылку воды. – Об этих воспоминаниях?

– Ни с кем, кроме психотерапевта. Мама и папа… они потеряли Сэма. А если бы я… Они потеряли бы и Айзека. Я не могла так с ними поступить.

– И Айзеку ты тоже ничего не сказала?

– Не сказала. Я знаю, как это было бы. Он бы набросился на меня, решив, что я обвиняю его в смерти Сэма.

– Но ведь так оно и есть.

Уилл открывает бутылку с водой и делает несколько глотков, не сводя взгляда с Элин. Он смотрит испытующе, не мигая.

Она колеблется.

– Но…

– Да брось, Элин. Именно на это ты и намекаешь.

Элин молчит. Так и есть. Но почему же так трудно признаться в этом кому-то еще?

– Одного я не понимаю. Почему ты раньше мне об этом не рассказывала. – Уилл выдавливает из себя улыбку, но обида в его взгляде очевидна. – Это слишком серьезно, чтобы скрывать такое от меня.

Элин прикусывает губу.

– Скажи честно, а ты бы захотел в это впутываться? Если бы я рассказала на первом же свидании, что один мой брат, возможно, убил другого, а я, вероятно, это видела, но мой мозг каким-то образом подавил эти воспоминания? Такое тяжело переварить.

– Ты должна была мне рассказать. Я бы не стал тебя осуждать.

– Я не рискнула. Ты очень мне нравишься, Уилл. С первой минуты мне хотелось быть рядом с тобой, – ее голос дрожит. Уилл должен понять, что она не нарочно его обманывала. – Ты бы не принял такого. Ты же нормальный человек, с нормальной семьей, – Элин улыбается, пытаясь смягчить положение. – Твоя сестра, конечно, та еще корова, но не считая этого…