Сара Пирс - Санаторий

– Эй, взгляните-ка на это.

Она поднимает голову и видит Лукаса возле лифта, он присел у стеклянного ящика.

– Что там? – Подходя к нему, Элин напряжена и понимает, что он случайно может до чего-то дотронуться и уничтожить улики. – Пожалуйста, не трогайте ящик, – говорит она.

– Этот браслет… На нем какая-то надпись. Видно плохо, но, кажется, это цифры. – Лукас наклоняет голову в сторону. – Гравировка. Как и на браслетах, которые были у Адель.

Элин опускается на колени рядом с ним.

– Вот на этом. – Лукас указывает на левый браслет. – Смотрите.

Он прав.

На металле едва заметно выгравированы пять цифр, с первого взгляда она и не увидела.

И тут Элин осеняет.

А ведь эти цифры явно имеют важное значение.

– Думаете, это важно?

– Несомненно.

Взгляд Элин перемещается к следующему браслету.

Нужно сфотографировать цифры, записать их и сравнить с найденными на браслетах Адель.

Она направляет на браслет телефон и уже готова его сфотографировать, но тут уголком глаза замечает движение – Лукас поворачивается к Сесиль.

Они обмениваются взглядами, и Лукас отворачивается, на его лице написана тревога.

– Уверена, что это все?

Уилл открывает дверь из пентхауса на лестницу.

– Кажется, да. – Элин раздумывает и бросает последний взгляд на лифт, на тело Лоры. – Вряд ли я еще что-то могу сделать.

Прежде чем уйти, она делает еще несколько последних снимков места преступления и стеклянного ящика с браслетами, обесточивает лифт, но все равно медлит дольше необходимого.

Это что-то инстинктивное – ей не хочется оставлять здесь Лору одну.

Когда Уилл закрывает за ними дверь, Элин снова ощущает укол вины. Она не может избавиться от чувства, что подвела Лору – упустила что-то жизненно важное, что могло бы предотвратить убийство.

– Позже принесу ленту и огорожу это место. Сесиль перекроет проход по коридору… – Элин умолкает, заметив выражение лица Уилла. Он смотрит на нее, но мысленно явно в другом месте. – В чем дело?

– А что насчет Лукаса и Сесиль? – спрашивает он, понизив голос. – Что-то между ними происходит.

– В каком смысле?

– Не знаю. Возможно, у меня разыгралось воображение, но в том, как они говорят друг с другом… Чувствуется какое-то напряжение. – Он начинает спускаться по лестнице, держась за металлические перила. – Так необычно, когда брат с сестрой вместе работают и…

Он так и не заканчивает предложение.

Элин слышит голоса. Бетонные стены лестничного пролета усиливают звук, и тот разносится далеко наверх, так что невозможно определить, где источник – может, на два этажа ниже, а может, и на четыре.

Она наклоняется через перила и смотрит вниз. На лестнице темно, бетонные ступени тонут в тени. В самом низу стоят двое. Видны лишь их макушки, но Элин сразу их узнает.

Она замирает и вздрагивает всем телом. Лукас и Сесиль. Они ушли уже больше двадцати минут назад. Неужели все это время они были здесь?

Она быстро подает знак Уиллу, приставляя палец к губам.

Элин отходит от перил и прижимается спиной к стене. Теперь шаги не заглушают звуки, и голоса Сесиль и Лукаса слышны громче и четче.

Они говорят по-французски. Короткими, быстрыми предложениями.

Понять их невозможно.

Повернувшись в Уиллу, Элин говорит, понизив голос:

– Ты лучше понимаешь по-французски. О чем они говорят?

– Много сленга, – шепчет он, – но Сесиль говорит – мол, это серьезно, он должен рассказать, и случившееся с Лорой – это не совпадение.

– А Лукас?

– Не обрадовался… Сказал: «Они ни в чем не уверены».

Что она упустила? Что происходит между этими двумя?

Элин едва осмеливается дышать.

– Vous devez lui dire.

– Non, non. Je n’ai rien à faire, Cécile. Ne pas oublier, je ne suis pas l’un des équipe ici. Je suis le chef, votre patron.

Элин потрясена тоном Лукаса. Расслабленные интонации исчезли.

Слова звучат агрессивно и властно. Она смотрит на Уилла.

– Сесиль снова говорит, что он должен кому-то рассказать, но Лукас разозлился и напомнил, что он тут босс…

Элин снова подходит к перилам и смотрит вниз. Они немного переместились. Теперь Лукас держит Сесиль за предплечье.

И снова что-то сердито говорит. Два или три предложения, все в том же духе.

Потом наступает тишина. Слышны только их удаляющиеся шаги.

Уилл встревоженно смотрит на нее.

– Сесиль только что сказала, что расскажет сама, если он этого не сделает.

– Что расскажет?

– Этого она не сказала, – Уилл глубоко вздыхает. – И что ты будешь с этим делать?

– Не знаю.

Она представляет ладонь Лукаса на руке Сесиль, вспышку злости в его глазах. Ей нужно подумать, чтобы прояснить мысли.

Но прежде всего нужно сделать то, что больше всего ее страшит, – поговорить с Айзеком, рассказать ему о Лоре.

– Я поговорю с Айзеком наедине, не возражаешь? – спрашивает Элин, произнося мысли вслух.

– Конечно, – кивает Уилл. – А я поработаю.

Они спускаются по лестнице. На последней ступеньке Элин что-то приходит в голову – обрывочно и смутно. Какая-то мысль витает на краешке сознания, но Элин никак не может ее ухватить.

– Но ты сказала… Ты думала…

Айзек пытается найти нужные слова, но не находит. Его лицо распухло, глаза превратились в щелочки. Экзема на веке ярко-красная, расчесанная.

– Да. Но я ошиблась.

Сдвинув груду одежды, Элин садится на кровать рядом с ним, с болью понимая, насколько слова не соответствуют ситуации. Она снимает с плеча сумку и ставит ее на пол.

Айзек придвигается ближе. Элин замечает на его лбу тонкую пленку пота.

– А что насчет камер? – спрашивает он. – Лора толкнула тебя…

– Я не знаю. – Она откидывает волосы со лба. Кожа стала влажной и липкой. Почему же так жарко? – Может, она пыталась меня предупредить. Знала о происходящем, насколько это опасно…

Айзек качает головой, теперь его лицо совсем близко.

– И ты думала, что Лора замешана. Подозревала ее. – С укором глядя на Элин, он складывает в ладони салфетку неровным квадратом. – Она так хотела снова наладить с тобой отношения, Элин. Ты ведь знаешь об этом, правда? Она никогда не понимала, почему ты оборвала с ней связь. Она пыталась писать и звонить…

Элин отодвигается и ерзает, в груди встает знакомый ком вины – она снова кого-то подвела.

– Айзек, я была не в себе. Как и все мы.

Спину щекочет капелька пота, стекая вниз. Элин встает и поворачивается к камину. Он включен, оранжево-красное пламя лижет стекло.

Зачем он зажег камин, если в номере и без того жарища?

– Не может быть никаких оправданий, Элин, – настаивает Айзек. – Она твоя подруга. А ты отделалась от нее, как мама от Корали.

Повисает неловкая, тяжелая тишина. Элин понимает причину его злости – Айзека злит не она, а сама ситуация и его бессилие, но она не может удержаться от ответа.