Шарлотта Линк - Дом сестер

Петер удивленно поднял брови.

— В самом деле?

— Марджори меня ненавидит. Не могу понять, почему. В тот день, когда вы у нас появились, она вернулась к своему отцу в Лондон. Иначе было бы невозможно вас спрятать. Она бы нас наверняка выдала.

— У меня сложилось впечатление, что у вас здесь бушует буря страстей…

— Да?

— Ну да… я, конечно, не хочу вмешиваться, но мне кажется, что между вами и вашей сестрой ощущается определенное напряжение. Такое впечатление, что достаточно одной искры, чтобы произошел взрыв.

— Похоже, вы уже что-то знаете о нас?

— Виктория рассказала мне, что ее бывший муж опять женится и что она от этого очень страдает.

— В самом деле? Кажется, она испытывает к вам немалое доверие…

— Ей плохо. У меня такое чувство, что она постоянно ищет человека, которому может открыть свое сердце.

«И выбирает для этого немецкого шпиона, которого мы прячем, — подумала Фрэнсис. — Жизнь действительно делает порой странные повороты…»

— Четверо женщин — а еще несколько недель тому назад пятеро, — которые живут достаточно уединенно, но бок о бок, — сказала она задумчиво. — Это почти всегда приводит к каким-то конфликтам.

Штайн кивнул, и Фрэнсис поняла, что в его голове пронеслась масса разных мыслей, связанных с ними.

А потом она неожиданно подумала: четыре женщины в таком уединении — это действительно всегда означает множество конфликтов. Особенно если к ним присоединяется мужчина.

30 сентября Джон и Маргарита поженились. Шла война, и для обоих это был уже второй брак, поэтому после церемонии венчания состоялось лишь небольшое торжество. Приглашение было направлено и жителям Уэстхилла — несмотря на пикантные обстоятельства, Джон должен был соблюсти требования этикета. Виктория сразу заявила, что, конечно, никуда не пойдет. Она не хочет видеть ни Джона, ни Маргариту. О последней Виктория сказала, что прежде никогда в своей жизни не встречала такую подлую предательницу и не собирается наблюдать за тем, как та будет наслаждаться своим триумфом.

— Ты постоянно все преувеличиваешь, — сказала Фрэнсис. — Впрочем, никто от тебя не требует, чтобы ты пошла.

Она сама с большим удовольствием осталась бы дома, но Маргарите это показалось бы странным. Рассказал ли ей Джон об эпизоде в кухне? Тогда она тем более должна там появиться. Фрэнсис поехала в Дейлвью с Лорой — и была благодарна ей, что молодая девушка согласилась ее сопровождать.

— Смотри только не проболтайся о Петере, — предупредила она ее в машине.

Лора обиделась.

— Я не такая глупая, как вы все время думаете! Сначала вы опасались, что я все расскажу Марджори, а теперь боитесь, что я раструблю об этом на свадьбе… Вы все время считаете меня маленькой девочкой!

— Никто не считает тебя маленькой девочкой. — Фрэнсис вздохнула. В последнее время она замечала, что Лора становится все более чувствительной. — Я говорю это лишь потому, что сама должна быть очень внимательна. Петер… стал почти членом нашей семьи, ты не находишь? Поэтому невольно можно упомянуть его имя.

Лора, казалось, более или менее успокоилась.

— Фрэнсис, он ведь не нацист, правда? — спросила она спустя несколько минут.

— Нет, — ответила Фрэнсис, хотя сама не была полностью уверена, кого можно называть нацистом, а кого нет. — Он просто солдат, который сражается за свою страну.

— И шпионит, — печально добавила Лора.

Фрэнсис посмотрела на нее.

— Для меня это тоже проблема, — согласилась она. — Это очень тяжело. Он славный и отзывчивый. И симпатичный, правда?

Лора стала пунцовой.

«Смотри-ка ты…» — подумала Фрэнсис.

В Дейлвью она во второй раз за тридцать лет слушала, как Джон Ли дал согласие другой женщине на вступление в брак. На Маргарите были костюм песочного цвета и маленькая шляпа с вуалью на лице. Несмотря на высокие каблуки, она все равно была чуть выше плеча Джона. Ее беременности еще не было видно. Маргарита по-прежнему напоминала маленького, грациозного эльфа.

Жених казался напряженным и сконцентрированным. И хотя не создавалось впечатления, что он безнадежно влюблен в Маргариту, Джон обращался с ней с уважением и любовью, о чем Виктория могла только мечтать.

С внутренней уверенностью, которой она сама удивилась, Фрэнсис подумала: «У этих двоих все будет хорошо. То, что их связывает, сохранится навсегда. Джон поступает правильно».

Во время обеда — за столом присутствовали человек двенадцать — Фрэнсис впервые заметила, что Лора почти ничего не ест. Правда, она всегда пыталась утаить от присутствующих, что с удовольствием закинула бы в себя все, что только было в пределах ее досягаемости. Но девушка никогда не могла скрыть свою жадность; она всегда очень низко нагибалась над своей тарелкой, ела очень быстро и, казалось, никогда не могла контролировать себя. На сей раз Лора сидела почти прямо, нехотя ковыряла вилкой в тарелке и почти ничего не ела. К десерту она вообще не притронулась. И Фрэнсис вдруг осознала, что Лора толком не ела уже несколько недель, или как минимум ела как маленький ребенок. От этого она не похудела, но стала выглядеть жалко.

По дороге домой Фрэнсис заговорила об этом:

— Я заметила, что в последнее время ты почти ничего не ешь. Плохо себя чувствуешь?

Лора нервно грызла ногти.

— Нет. Хорошо.

— Значит, тебе не нравится еда?

— Нравится. Только… я подумала… мне сейчас шестнадцать. Я могла бы начать худеть.

«В ней постепенно пробуждается женское самолюбие, — подумала Фрэнсис. — Что ж, это ей не повредит. Возможно, когда-нибудь потом она почувствует себя более комфортно и перестанет ходить с унылой физиономией».

— Неплохая идея, — сказала она вслух, — но только это надо делать постепенно. Для тела очень плохо, когда сразу полностью отказываешься от еды.

— Но я совсем не хочу есть. У меня больше нет такой потребности.

Лора уныло посмотрела на себя сверху вниз: большие, тяжелые груди, выпирающий живот, рыхлые бедра, которые, казалось, расплываются под легкой тканью выходного платья. Крепкие икры, казавшиеся еще более полными из-за носков ручной вязки и бесформенных коричневых туфель. Кроме того, ее ноги были покрыты плотными черными волосками.

— Придется очень, очень долго ждать, пока я стану стройной, — печально произнесла она. — Пока еще совсем ничего незаметно!

— Потребуется какое-то время, Лора. Но когда-нибудь ты этого добьешься. И тогда сможешь гордиться собой.

Лора теребила свои косы.

— Мои волосы мне тоже не нравятся… Как вы думаете, может, мне их обрезать?

Фрэнсис взглянула на полное, некрасивое лицо Лоры. Короткие волосы не сделают его лучше, но, вероятно, и не ухудшат. Здесь, в принципе, больше ничего нельзя испортить.