Алекс Михаэлидес - Девы

Заставив себя успокоиться, Мариана вновь сосредоточилась на лекции.

— Аид похитил Персефону из Элевсина. Когда Деметра оплакивала дочь, весь мир погрузился в холодную тьму. В конце концов пришлось вмешаться Зевсу. Он позволил Персефоне каждый год шесть месяцев проводить на земле и затем возвращаться к мужу. Когда Персефона здесь, у нас весна и лето, когда там — осень и зима. Свет и мрак, жизнь и смерть. Путь, который проделывает Персефона, из нашего мира в загробный и обратно, и положил начало элевсинскому культу. В Элевсине, где открывается проход в царство Аида, каждый мог принять участие в тайных обрядах и получить тот же опыт, что и Персефона.

Фоска понизил голос. Мариана заметила, что студенты вытягивают шею, стараясь наклониться к нему поближе, и ловят каждое слово.

— Эти обряды несколько тысячелетий оставались для нас тайной. Никто и не пытался описать элевсинские мистерии словами, ведь это был способ посвятить человека в нечто сверхъестественное. Инициация меняла людей. Ходили слухи о видениях, призраках и путешествиях в загробную жизнь. Пройти посвящение мог любой: мужчины, женщины, дети, рабы. Даже иностранцы. Единственное условие — знание греческого языка, чтобы человек понимал, что ему говорят. Перед проведением ритуала необходимо было выпить кикеон — напиток, приготовленный на основе ячменя. Этот ячмень был заражен спорыньей — черным грибком-галлюциногеном, паразитирующим на злаках. В наши дни из спорыньи готовят наркотик ЛСД. Неизвестно, знали ли об этом греки, но после кикеона все они были слегка под кайфом. Что могло быть одной из причин видений.

Фоска подмигнул слушателям, и по аудитории пробежал смешок. Дождавшись тишины, профессор уже серьезнее продолжал:

— Только представьте, хотя бы на мгновение, что вы попали туда. Представьте, какое волнение вы испытываете. В полночь вы встречаетесь у Накромантейона с остальными желающими пройти посвящение. Жрецы ведут вас по проходу в скале в храм. В каменном тоннеле холодно, сыро и темно. Единственным освещением служат факелы в руках жрецов. Во мраке клубящегося дыма вы спускаетесь все ниже, ниже… и наконец оказываетесь в огромном зале, где возвышается целый лес колонн — всего сорок две. Это лиминальное место у самой границы с Подземным миром — храм посвящения, Телестрион, где и проводятся элевсинские мистерии. Величественный храм легко может вместить в себя тысячи человек. Там расположено святилище Анакторон, куда допускаются только жрецы. В нем хранятся реликвии Девы.

Глаза Фоски горели. Он словно видел перед собой все, о чем рассказывал. Читал лекцию, будто волшебное заклинание.

— Мы никогда не узнаем, что происходило в храме во время мистерий: элевсинские таинства навсегда останутся тайной. На заре посвященные в культ выходили из храма в скале, получив опыт смерти и воскрешения и осознав, что значит быть человеком, что значит жить.

Фоска выдержал паузу и, обведя взглядом зал, заговорил тихо, но страстно и вдохновенно:

— И вот что я вам скажу: в этом и есть вся суть древнегреческих трагедий. В объяснении, что значит быть человеком, что значит жить. И если вы этого не прочувствовали, если трагедия так и осталась для вас лишь набором слов, то вы ничего не поняли. Это касается не только литературы, но и вообще всего. Если вы не ощущаете присутствия божественного и сверхъестественного, если не осознаете великого чуда жизни и смерти, частью которого вам посчастливилось стать, если это не наполняет вас радостью и благоговением, то в вашем существовании нет никакого смысла. Вот в чем главная идея древнегреческих трагедий. Не упускайте этот шанс. Ради себя. Ради Тары. Живите!

Несколько секунд аудитория безмолвствовала, а затем взорвалась оглушительными, восторженными аплодисментами, которые долго не стихали.

У выхода образовалась пробка. Мариана и Зои остановились на лестнице, ожидая, когда толпа рассосется и можно будет выйти из лекционного корпуса.

— Ну? — Зои вопросительно взглянула на тетю. — Что ты об этом думаешь?

Мариана рассмеялась.

— Знаешь, определение «ослепительный» ему очень подходит.

— А я что говорила! — Зои улыбнулась.

Они вышли из здания. Мариана обвела глазами заполнивших двор студентов.

— Они тоже здесь? Девы, я имею в виду.

— Да, вон там.

Зои кивнула на шестерых студенток. Девушки о чем-то оживленно беседовали. Две из них сидели на скамейке, четыре стояли рядом. Некоторые курили.

Они разительно отличались от остальных студентов-филологов, ничем не примечательных и небрежно одетых, тем, что неукоснительно следили за своей внешностью: изысканные, дорогие наряды, безупречный макияж, тщательный маникюр. А главное, их выделяли непоколебимая уверенность в себе и чувство собственного превосходства.

Какое-то время Мариана их рассматривала.

— Ты права. На первый взгляд они не очень-то дружелюбные.

— Не только на первый. Они настоящие снобы! Считают себя важными птицами…

— Важные? Что ты имеешь в виду?

— Ну… — Зои пожала плечами и ткнула пальцем в высокую блондинку, присевшую на подлокотник скамейки. — Эта — Карла Кларк, дочь Кассиана Кларка.

— Кого?

— Ну ты что, он же актер! Очень известный!

— Ясно. — Мариана улыбнулась. — А остальные девушки?

Зои начала поочередно указывать на студенток.

— Видишь вон ту, слева? Такую симпатичную шатенку с короткой стрижкой? Это Наташа. Она русская. Ее отец — олигарх или что-то вроде того, скупил пол-России… А вон индийская принцесса, Дия. Она почти гений: в прошлом году блестяще закончила бакалавриат с самыми высокими оценками… Девушку, с которой она беседует, зовут Вероника. Ее папа — сенатор и, по-моему, даже баллотировался в президенты. — Она повернулась к Мариане. — Теперь понимаешь?

— Да. То есть все они умные и богатые.

Зои кивнула.

— Их рассказы о каникулах даже слушать противно: сплошные яхты и собственные острова, частные шале в горах и катание на горных лыжах…

— Могу себе представить. — Мариана снова улыбнулась.

— Ничего удивительного, что их все ненавидят!

Мариана покосилась на нее.

— Ненавидят?

Зои пожала плечами.

— Ну в любом случае им все завидуют.

Мариана на мгновение задумалась.

— Ладно, попытка не пытка.

— В смысле?

— Давай поговорим с ними о Таре и Фоске.

— Сейчас? Ни за что! — Зои замотала головой. — Ничего не получится.

— Почему?

— Они с тобой не знакомы, поэтому будут отмалчиваться или вообще начнут скандалить, особенно если ты станешь расспрашивать их о профессоре. Так что лучше не надо. Уж поверь мне.

— Такое впечатление, что ты их боишься.

Зои кивнула.

— Очень боюсь.