Кристина Ульсон - Мио-блюз

— Мне нужно выпить, — сказал я.

— Сейчас? Ведь еще и одиннадцати нет.

— Стало быть, сегодня будет ранний обед. Обед и выпивка.

Мы сели в такси и поехали в “Риш”. Я предпочитаю Эстермальм, хотя на удивление часто попадаю и в другие районы города, например на Кунгсхольмен или в Васастан. Когда мы выбирали место для конторы, Люси склонялась к Эстермальму. А я нет. Я хотел — и хочу — держать работу на расстоянии. Не хочу, чтобы она была прямо за углом. Кунгсхольмен казался особенно удачным вариантом. Близко от полицейского управления, вдобавок остров. Вообще острова — хорошие места. Особенно отчетливо это осознаешь, когда их покидаешь. Переходишь через мост — и все передряги остаются позади.

Такси, на котором мы ехали в “Риш”, миновало мост Кунгсбру. Люси смотрела на воду.

— Кто он такой? — спросила она.

— Ты о ком?

— О погибшем. Ты назвал его однокурсником.

“Ты назвал его…” В ее голосе сквозило сомнение, и это вызвало досаду.

— Он и был моим однокурсником. Но ушел с факультета, стал журналистом.

— Почему я никогда о нем не слышала?

— Потому что я с ним не общался.

— Какие-то контакты у вас, наверно, все-таки были, раз его сбила машина, явно такая же, как у тебя?

В зеркале заднего вида я заметил, как водитель вздрогнул.

— Поговорим об этом позднее, — сказал я.

Люси не ответила.

Возле “Риша” такси остановилось, я расплатился с водителем. А Люси тем временем прошла в ресторан. Официантка проводила нас к столику у окна.

— Что будете пить?

— Бокал белого, — сказала Люси.

— Джин с тоником, — сказал я.

Официантка исчезла.

Люси перевела взгляд на меня. Он был не дружелюбный, а угольно-черный. Пропади все пропадом!

— После всего, что мы вместе пережили, — сказала она, — у тебя по-прежнему… по-прежнему… есть от меня секреты.

Если б ты знала, подумал я.

Кошмары снова всплыли на поверхность. Как и раньше, я старался их заглушить. Они не имели значения, просто наш визит в Техас снова их разбудил. Пока мы находились там, этих проблем не было. Я думал лишь о собственном выживании, о загадке, которую представляла собой Сара Техас. И успешно держал прошлое под контролем, за исключением воспоминаний об отце. О его предательстве, нашем расставании и его смерти. Теперь же я чувствовал, что теряю контроль. Прошлое, лживое дышало мне в затылок. Рано или поздно придется столкнуться с ним лицом к лицу.

Я глубоко вздохнул, мечтая поскорее выпить.

— Есть вполне естественное объяснение тому, что ты не знала про Фредрика Уландера, — начал я.

И рассказал все начистоту. Что после всего происшедшего хотел оставить письменное свидетельство на случай моей смерти или исчезновения. Хотел сохранить задокументированную историю на случай, если не смогу сам продолжить работу.

Люси слушала, глядя в пустоту.

— Слишком много людей погибло, — хрипло сказал я. — Не спрашивай, что я чувствую сейчас, когда и Фредрика тоже не стало. Не знаю, но все это ужасно.

Принесли напитки. Люси потягивала свое вино, я — джин с тоником.

— Жалеешь, что не заказала что-нибудь покрепче?

— Жалеть бессмысленно, — сказала Люси.

Возможно, на самом деле ее реплика относилась ко мне, трудно сказать. Алкоголь проник в кровь, на время мне полегчало.

— Кто об этом знал? — спросила Люси.

— Никто.

— Вряд ли, ведь он умер.

— В том-то и ужас. Я даже тебе не говорил про Фредрика.

Люси отпила еще глоток вина.

— Значит, он сам проболтался.

Я тоже так подумал. Особенно когда Дидрик сказал, что он работал над чем-то “секретным”. Может, Фредрику хотелось получить подтверждение моей заковыристой истории?

— К кому он мог обратиться? — спросила Люси.

— Да к кому угодно. Я назвал ему все имена.

Люси скрестила ноги.

— К кому угодно. К кому угодно из тех, с кем говорил ты сам. Тебе понятно, что́ это означает?

Конечно. Это означает, что убил его один из тех, с кем я встречался в последние недели. В Швеции или в Техасе. Кошмарный сценарий.

— Надо выяснить, что он делал после наших встреч, — сказал я.

Как бы подытоживая.

— Много чего надо выяснить, — сказала Люси.

Опять-таки подытоживая.

Чуть больше недели назад она вконец выбилась из сил. Теперь батарейки перезаряжены, однако усталость по-прежнему совсем близко к поверхности.

Тут зазвонил мой телефон. Мадлен.

— У меня есть имя, о котором ты просил.

— Отлично!

Мой возглас заставил окружающих посетителей обернуться. Я взял себя в руки.

— Но фото Мио добыть не удалось.

Невольно я ощутил разочарование. Но преобладало не оно. Я снова подумал: как такое возможно? Как полиция могла искать по всей стране ребенка, не имея его фотографии?

— Мы можем увидеться? — спросила Мадлен.

Я быстро взглянул на часы.

— Я как раз обедаю. А потом еду на похороны.

— На похороны? — переспросила Мадлен. — Кто умер?

— Слишком многие. В пять тебе удобно?

Страх возник невесть откуда. Машинально я начал озираться по сторонам. Люси перехватила мой блуждающий взгляд и нахмурилась. Я оставил ее без внимания. За мной наблюдают? Можно быть уверенным, что телефон не прослушивают? Или из-за меня жизнь Мадлен тоже в опасности?

От одной смерти к другой. В американских фильмах на похоронах всегда полно народу. В действительности зачастую бывает иначе. Мы, люди, не настолько популярны, как воображаем. И в самом деле — сколько народу, как нам кажется, должно бы прийти на наши похороны? Все давние секс-партнерши? Забытые и брошенные. Растоптанные. Или все дальние родственники, которых даже не знаешь по именам, а потому совершенно ими не интересуешься? В тот миг, когда вышел из машины неподалеку от церкви, где должна была состояться панихида, я решил подготовить список людей, которые будут присутствовать на моих похоронах. Если в ближайшем будущем мне суждено умереть, пусть в церкви соберутся те, кем я дорожу.

У меня не было ни малейшего желания привлекать к себе излишнее внимание. Поэтому я заранее решил не заходить в церковь, если народу придет очень мало. Либо провожающих будет очень много и я смогу затеряться среди них, либо нет. Н-да, тут не затеряешься. Я издалека узнал Жанетту Роос. Она на дух меня не выносит и, если заметит, наверняка поднимет жуткий хай.

Я спрятался за большим толстым деревом. Они выбрали церковь подальше от центра, в Накке. Что связывало их с этим местом, я не знал, но был благодарен, что и церковь, и кладбище, и парковка утопали в зелени. Мне не хотелось без нужды попадаться на глаза, а спрятаться здесь было несложно.

Марион, сестра Бобби, подошла к церкви с другой стороны. Кивнула матери и прошла мимо. Я пытался напомнить себе, в какой обстановке она росла. Какая грубость ее окружала. Но безуспешно. Не знаю, сколько раз в месяц я не принимаю протянутую руку мамы. Она просит всеобъемлющих отношений между матерью и сыном, а я говорю “нет”. Но только всеобъемлющим отношениям. Я согласен на их половину.