Кристина Ульсон - Мио-блюз

— Возможно. Но, пожалуй, свидетель все же с самого начала входил в его расчеты. Если бы удалось более-менее убедительно показать, что первую жертву сбил мой автомобиль, то связать его со второй жертвой не составило бы труда.

В мишень вонзилось еще несколько дартс. Мадлен смотрела на мужчин, которые их бросали.

— Кто еще, кроме Люси, имеет доступ к твоему “порше”? — спросила она.

Я открыл рот и снова закрыл.

— Люси? Извини, ты что, думаешь, тут замешана Люси? — При мысли об этом сердце у меня замерло. — Кроме того, я бы не сказал, что она “имеет доступ” к моей машине. Доступ имею только я один. У Люси нет собственных ключей от “порше” и никогда не будет.

Мадлен избегала смотреть мне в глаза.

— Это наверняка был кто-то, кто мог взять твою машину, Мартин. А доступа к ней не имел никто, кроме тебя. И Люси, потому что она очень близкий тебе человек. Она ведь вполне могла взять ключи в тот вечер, когда ты находился в больнице?

Я покачал головой.

— Ты так говоришь, будто само собой разумеется, что в ту ночь воспользовались именно моим “порше”. Но, как мы установили, доказательств этому нет. Никаких.

— Это как посмотреть, — сказала Мадлен. — Ты отметаешь свидетеля. А вот я все же сомневаюсь. Я проверила реестр автомобилей. Угадай, сколько “порше” такой модели и цвета в Стокгольме? Три. Полиция говорила с владельцами и исключила из расследования как их самих, так и их автомобили. Я сама видела кой-какие предварительные материалы. Сумела получить выдержки заодно с другими документами. Дверь твоего гаража не повреждена, взлома не было. Машину тоже не вскрывали. Ты не хуже меня знаешь, что невозможно сесть в машину и тем более завести ее без ключа, не оставив следов. И если машина была твоя, Мартин, придется признать, что преступление совершил кто-то из твоего ближайшего окружения.

Я продолжал протестовать:

— Если Бобби и Дженни вообще сбил “порше”. Черт его знает, сколько свидетелю заплатили за вранье.

На лице Мадлен я читал сомнение. Как описать все масштабы безумия, с которым я столкнулся за последние недели и которое заставило меня поверить, что невозможное возможно? В нормальной ситуации я бы согласился с Мадлен и сказал, что, само собой, Бобби и Дженни сбил “порше”. Да, совершенно верно, в запертый “порше” просто так не влезешь и мотор не заведешь. Но ситуация была настолько далека от нормальной, что разъяснить ее непосвященному совершенно невозможно. Все было не таким, каким казалось.

— Я бесконечно благодарен тебе за помощь, — сказал я.

От нечистой совести кровь сгустилась, замедлила движение. Выйдя из полицейского управления, я упорно отгонял одно имя. Фредрик Уландер. Погибший журналист. Это тоже мой грех? Вполне логично.

— Надеюсь, у меня не будет повода пожалеть, — сказала Мадлен.

С тем же успехом она могла влепить мне пощечину. Если с Мадлен что-нибудь случится, если она идет навстречу той же судьбе, что и Фредрик Уландер, мне как человеку конец.

— Я тоже очень надеюсь, — сказал я.

А встретившись с нею взглядом, понял, что подразумевали мы совершенно разные вещи.

— Мадлен, то, о чем они говорят, не моих рук дело. Я не убивал этих людей.

Поверить не могу, что мне пришлось произнести эту фразу. Неудивительно, что Мадлен винила во всем случившемся Люси. Альтернативный вариант — винить меня.

Мадлен резко сглотнула.

— Именно ты всегда твердил мне, что правда обычно лежит на поверхности, — тихо сказала она.

— Знаю. Но на сей раз этот принцип не действует. Клянусь, ты должна мне поверить.

Она легонько кивнула:

— Я попробую. Попробую.

Беспокойство зачастую ведет к опрометчивости. Так и со мной. Расставшись с Мадлен, я не хотел возвращаться в контору. Поздно уже, все равно скоро домой. Но и туда, как я понял, мне идти не хотелось.

— Береги себя, — сказала Мадлен, быстро обняла меня и пошла прочь.

Я хотел окликнуть ее, сказать, что мне, наверно, опять понадобится ее помощь. Но знал, это неправильно. Как выяснилось, другим людям опасно находиться рядом со мной. А Мадлен — одна из немногих, к кому я питал уважение и симпатию. И незачем без крайней необходимости втягивать ее в эту жуткую историю.

Вопрос в том, чем заняться, если я не пойду ни в контору, ни домой. Белла и Люси ждут меня. Верный новой привычке, я выудил из кармана мобильник и послал Люси эсэмэску:

“Буду поздно. Есть одно дело. М.”

А потом поискал другой телефонный номер. Номер Вероники, женщины, с которой познакомился в “Пресс-клубе”. Наши встречи казались такими далекими, словно произошли в другом столетии. Да и встречались мы всего два раза. После у меня не было времени повидаться, оттого что все полетело в тартарары. Немного удивляло, что и Вероника не давала о себе знать. Мне казалось, она из тех женщин, у кого проблемы со знакомствами, где секс не означает любовь. Но отсутствие звонков свидетельствовало об обратном.

С тех пор как мы с Люси сели в самолет и отправились в Техас, у меня даже мысли о других женщинах не возникало. Но сейчас было иначе. Нетерпение зудело во всем теле. Я всегда черпал энергию в сексе. Со многими женщинами. И одиночкой называю себя именно потому, что не хочу ни съезжаться с кем-то, ни жениться. Когда стресс и усталость становятся слишком велики, мне просто необходимо выпустить пар.

Вероника прекрасно подходит для этой цели. Мы уже встречались, и я знаю, что она хороша в постели. С ней не требуется утомительных прелюдий. Единственное, что меня сдерживает, — само наше знакомство. Я встретил ее, когда пил пиво с Дидриком Стилем. Я тогда собирался добыть у него информацию, но не очень-то преуспел. Зато в попытке “съема” оказался удачливее. Вероника сидела в обществе жутко занудного кавалера и охотно откликнулась на знаки внимания с моей стороны.

Я подавил вздох и прижал телефон к уху. В трубке послышались гудки. Неважно, что я умудрился познакомиться с Вероникой как раз во время последней дружеской встречи с Дидриком. Вероника — совсем другой разговор, глава из другой книги. А я был сексуально озабочен и измучен тревогой. Мне был необходим секс (не с Люси), причем срочно.

После двух сигналов отозвался голос. Резкий такой, скрипучий, принадлежащий автоответчику телефонной компании:

— Абонент с таким номером не зарегистрирован. Будьте добры, проверьте правильность набора.

Я тупо смотрел на телефон. Что тут проверять — номер был зафиксирован в мобильнике. В недоумении я позвонил еще раз. С тем же успехом.

В нормальных обстоятельствах я бы пожал плечами и продолжил по списку, поскольку сексуальных партнерш у меня хоть отбавляй. На сей раз нормальные обстоятельства блистали отсутствием. Я перестал верить в случайности. Возможно, существовало вполне естественное объяснение тому, что Вероника сменила номер телефона. Естественное и неопасное. А возможно, правда совсем другая. Естественная, но напрямую угрожающая жизни.