Дэвид Кроу - Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

— Это наши дети, а не только твои, и у меня тоже есть на них права, — выкрикнула мама. — Ты должен мне позволить видеться с ними.

Голос ее дрожал, но она вела себя более взросло, чем когда-либо на моей памяти.

— Ничего я не должен. Суд дал мне полную опеку, и никого из них ты больше не увидишь — заруби себе на носу.

Мы с Сэмом и Салли столпились у отца за спиной. Не знаю, хотелось ли им повидаться с мамой, но я точно был не против. Пускай она прихватила с собой подругу для моральной поддержки, эта внешне уверенная женщина была не той мамой, какую я помнил. Я надеялся, что она изменилась и что нервы ей тоже подлечили.

— Мистер Кроу, вы должны прочитать письмо от адвоката Тельмы-Лу, — сказала мамина подруга. — У нее есть законное право навещать детей. Вы не можете ей помешать. Иначе она подаст на вас жалобу.

Отец широко распахнул дверь. Мамина подруга протянула ему письмо.

— Понятия не имею, кто вы такая, но заботьтесь лучше о чьих-нибудь еще детях, например, ваших собственных.

Отец вырвал письмо у нее из рук и захлопнул дверь обратно. Глазами он быстро пробежал по странице.

Я снова выглянул в окно: обе женщины стояли, скрестив руки на груди, и ждали ответа.

Закончив читать, отец вышел на крыльцо.

— Это полная чушь, но ты можешь навещать их раз в месяц, на несколько часов. Не смей увозить их дальше Гэллапа. Лонни ездить не обязательно, и она не будет.

— Увидимся в следующую субботу, — с грустной улыбкой попрощалась мама.

Она направилась к пассажирской двери ярко-синего «Шевроле» 58-го года, а ее подруга села за руль.

Я смотрел им вслед, пока машина не скрылась из виду.

В следующие выходные мама приехала с мужчиной, у которого были такие же большие голубые глаза, коротко стриженные светлые волосы и белозубая улыбка, как у знаменитого бейсболиста Роджера Мэриса из нью-йоркских «Янки», но она звала его Тедом. Оказалось, что ему не нравится бейсбол и он даже не знает, кто такой Роджер Мэрис, но когда мы поехали в кино, Тед купил мне все крекеры и газировку, какие я попросил, так что оказался навеки занесенным в мой список «хороших парней».

По дороге в кинотеатр мама развернулась на пассажирском сиденье «Форда», принадлежавшего Теду, чтобы посмотреть на нас. Она задавала Сэму и Салли вопросы, стараясь их разговорить, но они или пожимали плечами, или отвечали односложно, а потом отводили взгляд.

— Дэвид, расскажи, как ты поживаешь? — спросила мама с натянутой улыбкой.

— По-прежнему люблю играть в бейсбол и читать газеты, прежде чем развозить их, — ответил я.

Мамины зеленые глаза заблестели.

— А учителя знают, что у тебя дислексия? Они хорошо с тобой обращаются? Если нет, ты можешь переехать к нам с Тедом, в Альбукерке, школы там лучше.

— Оценки у меня так себе, и друзей удалось завести не сразу, но теперь они есть, очень хорошие.

Улыбка сошла у мамы с лица, она помрачнела.

— Ваш отец пытался меня убить.

Сердце у меня сжалось. Я не хотел говорить об отце.

— Когда я вернулась домой в тот день и нашла ту жуткую записку на двери, то побежала домой к твоему приятелю Джоуи. Его мама разрешила мне остаться и сказала, что поможет отыскать вас, ребята. Каждый день я ходила к нашему дому в надежде, что вы вернетесь. На следующее утро после того, как вы с отцом приезжали, мне захотелось убраться из этого тоскливого места, так что я села в машину и поехала очень медленно, потому что много плакала и совсем не спала. Перед знаком «Стоп» я нажала на тормоза, но ничего не произошло. Они не работали. Совсем. Мне повезло, что я выбрала длинный маршрут, потому что иначе скатилась бы с холма и разбилась.

Если бы мама поехала по короткой дороге, через Элефант-Хилл, то без тормозов наверняка бы погибла. Ее машина столкнулась бы с другой на перекрестке, и последствия были бы куда серьезней, чем в тот раз, когда мы с Сэмом запустили с холма шину в «Фольксваген»-«жук». Только мама могла проехать лишних четыре мили, лишь бы не взбираться на холм, но это спасло ей жизнь.

— Я дошла до ближайшей заправки, — продолжала она. — Симпатичный механик проводил меня назад к машине и сказал: «Леди, я не могу починить ее на месте, не буксируя в сервис. Кто-то намеренно перерезал вам тормозные шланги. Вас хотели убить. Это не несчастный случай».

В ту ночь, когда мы переехали в Болотный поселок, отец куда-то пропал на несколько часов. Наверняка поехал в Гэллап и повредил ей тормоза. Когда мы с ним явились домой в тот ужасный вечер, я заметил небольшую лужицу возле заднего колеса маминой машины, но она не привлекла моего внимания. Зато теперь я знал — это была тормозная жидкость.

Вот почему в тот день отец так нервничал и злился. Наверное, рассчитывал узнать про аварию со смертельным исходом или прочитать о ней в газете. Но дни шли, новостей не было, и он понял, что его план не сработал. Мама, хоть и неосознанно, перехитрила его.

У меня разболелась голова. Я снова ощутил всепоглощающее чувство вины за то, что мы когда-то оставили ее.

Мама развернулась на сиденье и попыталась взять Салли за руку, но та отдернула пальцы.

— Вы меня слышите?

Мама попробовала проделать то же с Сэмом, но он скрестил руки на груди, чтобы она до него не дотянулась.

— Ваш отец пытался меня убить. Я не выдумываю!

Оба они смотрели в окно. Как дети в зонах военных конфликтов, мои брат и сестра стали равнодушны к взрослым людям, появляющимся и исчезающим из их жизни.

Тед въехал на парковку кинотеатра «Вождь» в Гэллапе. За весь путь он не произнес ни слова, как будто был просто наемным шофером. Мама с Тедом посадили нас между собой, и я оказался к ней ближе всех. Весь фильм она ворочалась и пыталась уцепиться за мою руку. Я позволял ей подержаться за меня пару минут, а потом выдергивал у нее ладонь, но она тянулась за ней снова. В конце концов я подоткнул ладони под себя. Хоть мне и было ее жаль, я не собирался позволять маме испортить мне удовольствие от просмотра « Аламо» с Джоном Уэйном и Ричардом Уидмарком.

Когда фильм закончился, я снова задумался о том, что она нам сказала. Ясно было, что отец перерезал ей тормоза, решив, что это легкий способ избавиться от нее. Он рассчитывал, что она разобьется, выехав на красный свет и врезавшись в грузовик или поезд.

По дороге домой, словно прочитав мои мысли, мама обернулась ко мне и продолжила свой рассказ:

— У меня почти не осталось денег после починки тормозов. Мало того, машину пришлось заправить и долить масло. Так что я поехала в сторону Альбукерке, остановилась на обочине и заночевала прямо в кабине. У меня было всего сорок долларов. Какой-то полицейский остановился и дал мне одеяло. «Благослови вас Бог, леди, — сказал он. — Надеюсь, у вас есть куда пойти».