Дэвид Кроу - Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

За рыжей каменистой пустыней начались поля пшеницы и кукурузы. Постепенно равнина сменилась плавными грядами холмов, и мы выехали на зеленое Восточное побережье. С обеих сторон нас окружали кусты и деревья. Сложно было поверить, что эти края находятся в той же стране, что резервация индейцев навахо.

С широкой автострады 495 отец свернул в сторону Кенсингтона, штат Мэриленд, и поехал по красивому шоссе вдоль небольшой реки. Наш «Рамблер» остановился у дома 3922 по Проспект-стрит — трехэтажного серого особнячка с зеленым двориком и тщательно подстриженным газоном.

Дом был лучше всех предыдущих, в каких нам доводилось жить. Салли выделили собственную спальню. Нам с Сэмом досталась громадная комната на третьем этаже — больше всей нашей квартиры в государственном жилье. На улице стояли машины, о которых я только читал, но никогда не видел вблизи: «мерседесы», «Ауди», «БМВ» и «Вольво». В нашем маленьком пригороде было больше дорог, мостов, библиотек, детских площадок и пешеходных дорожек, чем во всей резервации. Почему навахо досталось так мало в стране, располагавшей столь многим?

После выходных, проведенных за расстановкой мебели и распаковкой вещей, мы с Сэмом пешком отправились в свою новую школу. В Кенсингтон-Джуниор-Хай учились дети с седьмого по девятый класс; она напоминала кирпичную крепость на склоне зеленого холма. Под окнами тек ленивый ручей. Большинство детей подвозили родители на дорогих машинах — таких, как стояли на нашей улице. На них была дорогая одежда, гораздо лучше, чем та, на которую я любовался в каталогах «Сирс и Робак». Некоторые мальчишки дожидались, пока их родители уедут, а потом закуривали и выходили со школьного двора. Никто не обращал на это внимания.

В коридоре, возле шкафчиков, толпилось больше детей, чем во всех двенадцати классах в Форт-Дефайнс. Сделав глубокий вдох, я прошел мимо них к кабинету директора; Сэм следовал за мной. Женщина с начесом выдала нам копии классных расписаний вместе с картой школы. Она действительно была нам нужна: к большому двухэтажному зданию прилегали два боковых крыла, а на подвальном уровне находились спортзал и раздевалки.

Когда я вошел в кабинет алгебры, учитель, мистер Джонс, писал на доске цифры, буквы и скобки. Он поприветствовал меня, показал, где сесть, и велел всем решать задачу. У всех тридцати учеников получился правильный ответ, а я даже не понял, как цифры, буквы и скобки оказались вместе. Это что, какая-то смесь английского и математики?

Следующим уроком шла химия. Уравнение на доске выглядело как китайская грамота.

— Вы уже знаете, что такое атомная молекулярная структура, проходили периодическую таблицу и основу химических реакций, — сказал мистер Клейн. — Следующий месяц мы посвятим решению химических уравнений.

Решению чего? Я опустил голову, чтобы никто не увидел моих слез. Все-таки я глупый — теперь это совершенно ясно. Дети смеялись и говорили, что уравнения легкие и они просто повторяют то, что выучили в прошлом году. Я же не понимал вообще ничего.

За завтраком я подошел со своим подносом к столу, где сидели ребята с утренних уроков. Они продолжали разговор, игнорируя меня.

— Привет! Я только что переехал из резервации навахо, — сказал я, обращаясь к симпатичной девочке. Наверняка она будет добра ко мне. — Можно сесть рядом с тобой?

— Ты это уже говорил утром, на уроке. Что-то ты не похож на индейца. Почему не в набедренной повязке? Ты будешь сдирать с нас скальпы? Вы живете в типи?

Все расхохотались.

Я залился краской.

— Я чероки. Индейцы так больше не живут.

— Интересно, как ему понравится на Ханука-Хайтс? — спросил мальчик, сидевший рядом с ней.

— Или в Кошер-Каньоне?

— Что?

Их слова были мне так же непонятны, как объяснения учителей на занятиях.

— Твоя мамаша раздобыла эти тряпки в «Гудвил» или нашла на помойке? — хихикнула другая девчонка. Все сидевшие за столом опять рассмеялись.

Я поглядел на свою одежду и вдруг увидел ее их глазами: грязные джинсы с протертыми коленями, застиранная байковая рубашка и стоптанные кеды. Получить по физиономии от Гилберта Блэкгота и то было приятнее, чем стоять вот так.

Остаток дня я старался ни с кем не встречаться глазами. Вечером, когда я пришел домой и поздоровался с Моной, она ответила мне ледяным молчанием. Если ей и нравилось жить на Восточном побережье, она никак этого не показывала.

У отца день, похоже, тоже не задался.

— В главном управлении сидят одни всезнайки из Гарварда. Ой, точнее Хаахвахда !

Он протянул это слово с высокомерной гримасой.

— Они так далеко запихали себе головы в задницы, что дышат собственным дерьмом.

Отец сжал кулаки и подтянул руки к груди.

— Но если они их вытащат, я им покажу, как смотрится хаахвахдская кровь на их дорогих рубашках и костюмах.

В новом роскошном доме мы с братом и сестрой притихли, в точности как после переезда в Болотный поселок, а потом после переселения к нам Моны. Весь ужин мы сидели молча, а потом устроились на красном диване в гостиной, продолжая вспоминать свой первый день в школе.

Салли сказала:

— Некоторые ребята были ко мне добры, но многие смеялись над моей одеждой. И уроки такие трудные!

— Я тоже ничего не понял, — согласился с ней Сэм. — Одна учительница сказала, мне надо учиться на два класса младше.

— И я тоже нормально себя чувствовал только на физкультуре, — присоединился к ним я.

— Дети в моем классе знают кучу вещей, о которых я слыхом не слыхивал. Я даже не понимаю, какие вопросы задавать.

В тот вечер Сэм шепнул мне на ухо:

— Может, отцу с Моной тоже тут не нравится?

— Очень надеюсь, — ответил я, но в душе мне было страшно, что мы никогда не вернемся в Форт-Де- файнс.

Каждый день был хуже предыдущего, потому что становилось все яснее, насколько сильно я отстал. Учителя спрашивали, почему я не понимаю темы — ведь программа во всех школах одинаковая. Я не знал, что им ответить. В резервации ничего подобного не преподавали.

С общением у меня тоже были проблемы. Каждый раз, когда я пытался с кем-то заговорить, от меня спешили отделаться. Кто-то просто проходил мимо, словно не слышал меня, — точно так же наши соседи когда-то вели себя с мамой.

Чтобы не чувствовать себя таким одиноким и потерянным, я снова стал бегать и читать — как в Гэллапе и Форт-Дефайнс. После школы я отправлялся в парк Рок-Крик, где мог проблуждать до темноты. Через пару недель для меня нашлось место на развозе газет; теперь я доставлял « Вашингтон пост» и « Вашингтон ивнинг стар» .

Каждый день я прочитывал « Пост» от корки до корки. Меня интересовала национальная политика — в Вашингтоне она считалась местной. Я хотел побольше о ней узнать. Как обычно, я расспрашивал своих клиентов, как прошел их день, а они давали мне чаевые в благодарность за услуги. Я хотел стать частью их жизни, но вписаться в нее казалось нереальным.