Дэвид Кроу - Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

Мама зарыдала чуть ли не так же сильно, как в суде в Гэллапе. Она цеплялась за мою руку, но я не выдергивал ее, хоть она стала потной и затекла.

— Нам пора, Тельма-Лу, — обратился к ней Уолли. — Этот негодяй Кроу промыл своим чертовым детям мозги, нет смысла из-за них расстраиваться. Нам надо выбираться отсюда.

Маме пришлось отпустить мою руку, потому что Уолли потянулся и начал поднимать стекло. Стоя в конце подъездной дорожки, я смотрел, как грузовик медленно уезжает по Кенсингтон-роуд. Вот он вырулил на шоссе — и скрылся из виду.

Я не знал, увидимся ли мы с мамой снова, но понимал, что любая наша встреча пройдет примерно так же. Ничего не менялось. Я хотел помириться с ней, но мне не удалось. Похоже, я только лишний раз ее разочаровал.

Мой тренер по бегу, Чонси Форд, внимательно следил за всем, что я делаю. Он обращался со мной строже всех. На наших первых выездных соревнованиях в марте он велел мне приберечь силы до восьмого, финального круга, а потом рвануть к финишу. Но я чересчур увлекся, прибавил скорость на седьмом, а на восьмом выдохся, и четверо соперников меня опередили. Когда соревнования закончились, мы с другими членами команды и нашими болельщиками забрались в автобус.

Тренер Форд залез последним и встал в начале прохода.

— Кроу, подойди ко мне. Ты должен получить урок. Сейчас мы пойдем обратно на стадион, а все остальные будут нас ждать. Я хочу, чтобы ты пробежал три круга, каждый меньше чем за минуту, иначе на автобусе ты домой не поедешь.

Когда я вылезал, один из мальчишек обозвал меня в спину уродом.

Первый круг я пробежал за семьдесят две секунды, второй за восемьдесят, а третий еще хуже.

— Пять миль назад до школы побежишь сам, — заявил тренер. — Я буду тебя ждать. Ты же вроде как любишь бегать.

Он сел в автобус, и они уехали. Я был потрясен. Он не кричал и не ругался, но его серьезные карие глаза говорили, что это серьезно. Когда я добрался до школы, было уже темно. Тренер ждал меня, как и обещал.

— Из всей команды у тебя самый большой потенциал, и ты действительно стараешься. Но тебе кажется, что ты знаешь все ответы. На самом деле это не так. С каждым годом тебе будет сложней и сложней, если ты не научишься слушать. Ступай домой. В следующий раз, думаю, ты будешь внимательнее.

Он ласково потрепал меня по руке и улыбнулся.

— Ты можешь лучше, и я жду этого от тебя.

В темноте я пошел домой. Оказалось, тренер Форд позвонил к нам и предупредил Мону, что я задерживаюсь, но со мной все в порядке.

Добравшись до дома, я наскоро поужинал, принял душ и рухнул в постель. Отец оставил меня в покое. Я слышал, как он сказал, что я выгляжу так, будто шестнадцать часов собирал в поле хлопок. Я провалился в сон, и мне всю ночь снились соревнования и тренер Форд.

На следующий день на тренировке он вел себя так, словно ничего не случилось. С этого момента моей основной задачей стало понравиться ему — никогда в жизни я еще так не старался. Другие ребята посмеивались надо мной и даже прозвали «вороной без крыльев», но я не обижался. Меня обзывали и похуже.

Тренер Форд объявил, что 4 апреля мы едем на соревнования в старшую школу Вудро Вильсона в Вашингтоне, округ Колумбия. Другим ребятам это не понравилось. В нашей команде были одни белые, а наши соперники будут только черные. Мальчишки говорили, что черные спортсмены бегают быстрей молнии и обожают драться. По мере приближения соревнований они нервничали все сильнее и отпускали расистские замечания, которых я не понимал. Тренер Форд был единственным чернокожим в нашей школе, и он пользовался большим авторитетом, так, может, ребята из школы Вудро Вильсона такие же?

Холодным ветреным утром мы погрузились в автобус и выехали на соревнования. Никто не разговаривал. Обычно мы подшучивали друг над другом и хвастались, как обойдем другую команду, но только не в этот день.

Как только мы пересекли границу Монтгомери и въехали в округ Колумбия, нам стали попадаться одни черные лица. Многие казались болезненными или злыми. Местность выглядела запущенной — битые окна, ограды из колючей проволоки, сорняки выше моего роста. Люди тут жили практически такие же бедные, как навахо, что собирались в барах в Гэллапе. Меня потрясла разница с Кенсингтоном — я-то думал, что на Востоке все богаты. Тем не менее это все равно было куда лучше, чем резервация, потому что там у многих навахо не было даже электричества и водопровода.

Когда наш автобус подрулил к старшей школе Вудро Вильсона, никто не улыбнулся и не поприветствовал нас — ни тренеры, ни ученики, ни зрители. Тренер наших соперников был белый, и я решил, что его команда отнесется к нам по-товарищески. Но, пока мы разминались, те ребята стали нас обзывать. Мы в ответ огрызались.

Один из их спринтеров толкнул нашего на старте, и из толпы понеслись ругательства. Зрители освистывали каждый шаг наших спортсменов. В нас кидали стаканы со льдом, а мы кричали и сыпали проклятия.

— Кто из вас, ворюги, стащил мои кроссовки? — выкрикнул один из наших, тыча пальцем в группу бегунов из Вудро Вильсона, собравшихся возле ямы для прыжков в длину. Услышав это обвинение, они устремились к нам. За тычками последовала настоящая потасовка.

Тренеры задули в свистки, растащили нас и тихонько переговорили между собой. Я подумал, что соревнования отменят, но тренер Форд велел нам готовиться к следующему забегу. Пинки и оскорбления продолжались.

Когда я вышел на старт забега на две мили, последнего в тот день, мне пришлось дожидаться своего соперника из Вильсона, толстого мальчишки, раньше уже пытавшегося меня толкнуть.

— Я не хочу бежать на две мили, — ныл он, обращаясь к тренеру.

— Если не побежишь, придется выставлять кого-то на замену, — объяснил ему тренер. — Нам нужно всего одно очко, и мы его получим, если ты финишируешь.

Четверть мили толстый мальчишка бежал наравне со мной, так что я прибавил скорость и оторвался от него. Потом я услышал за спиной громкий стон и обернулся: мой соперник упал. Я в одиночку пробежал остаток дистанции, уже не напрягаясь.

Как только я пересек финишную черту, тренер Форд затолкал нашу команду в автобус и мы отъехали.

— Внимательно слушайте, что я вам скажу, — начал он своим спокойным, отеческим тоном. — Воровство может случиться где угодно. Вам надо внимательнее следить за своими вещами. Черные ваши соперники или белые — неважно. Я разочарован, что вы дразнили других и ввязывались в драки. Это неспортивно, и я не этому вас учил. Мне все равно, кто первый начал. Никогда нельзя отвечать на враждебность враждебностью. Вы только принижаете себя. Поехали домой, и в следующий раз держитесь достойно.

Я обожал тренера Форда. Он не выбирал легких путей, и я гордился, что соревнуюсь в его команде.