Дэвид Кроу - Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

Домой я вернулся уже затемно. Отец еще не приехал, хоть и должен был. Мона, Сэм и Салли сидели в гостиной и смотрели телевизор: там Уолтер Кронкайт сообщал об убийстве Мартина Лютера Кинга.

В новостных сводках показывали, как горят дома и машины там, где мы проезжали на автобусе всего пару часов назад. Люди разбивали витрины магазинов и тащили оттуда одежду и технику. В районе, где работал отец, произошло несколько убийств. Мона раз за разом звонила ему в офис, но никто не отвечал.

В десять часов мы легли в кровати, но я не мог уснуть. По радио передали, что поджоги и грабежи учащаются, а количество жертв растет. Отец мог попасть в такие неприятности, из которых не выбраться даже ему.

Около полуночи его машина въехала на подъездную дорожку, и я выскочил из постели. Мона выбежала наружу, и я за ней. Свет, вспыхнувший над гаражом, осветил отцовский «Кантри сквайр», и я увидел на заднем сиденье большую напольную стереосистему. Отец посмотрел на меня и улыбнулся.

— Где ты был? — набросилась на него Мона. — С тобой все в порядке? Я так волновалась!

— Я пошел выпить пива с парнями с работы. Потом, по дороге домой, я проезжал мимо магазина с техникой, и четверо черных наставили на меня пистолеты. Они вытащили меня наружу, продержали вниз лицом несколько часов и угрожали вышибить мне мозги.

Мона ахнула:

— Боже мой!

— Когда они меня выпустили, то сказали хватать эту чертову стереосистему и убирать оттуда мою удачливую задницу.

— Просто чудо, что с тобой все в порядке! Эти люди могли тебя убить, — говорила она, гладя его по руке. — У тебя не было выбора — пришлось взять систему, чтобы спасти свою жизнь.

Совершенно точно она не поверила в его историю. Если мама потакала отцу, прося его нас наказать, то Мона потакала ему, поддерживая любую его ложь. Как только ему удалось найти аж двух женщин, готовых мириться с его нравом?

В течение нескольких дней отец не заговаривал с нами о том, что произошло. В новостях еще долго обсуждали массовые беспорядки, поджоги и мародерство в округе Колумбия, поэтому события той ужасной ночи накрепко засели у меня в памяти. Когда мы с отцом остались одни, я спросил, не испугался ли он.

— Испугался чего?

— Что тебя убьют.

— Ну конечно нет! Они же знали, что я — один из них.

У меня отвалилась челюсть. Но чему я удивлялся?

— Ты имеешь в виду — мародер? Но что, если бы они попытались тебя убить?

— Ой, да брось! Мы прекрасно поняли друг друга. Белые слишком долго наживались на нас. Мы устали от бесконечной эксплуатации. Я познакомился на улице с несколькими парнями, и мы спрятались в магазине, пережидая, пока схлынет толпа. А потом обчистили его. Взяли еще и часы, и радиоприемники. Двое парней помогли мне дотащить стереосистему до машины. На нашем месте каждый бы так поступил — воспользовался шансом.

Нет, так поступил бы далеко не каждый, и не каждый стал бы убеждать мародеров, что он — один из них. Как только ему удается всякий раз выходить сухим из воды?

В миллионный раз я пожалел, что это — мой отец.

В одиннадцатом классе мне очень понравились занятия по международным отношениям, хотя материал давался мне с трудом. Как-то осенью учитель сказал, что школа организует для учеников поездку в Советский Союз. Она будет стоить шестьсот долларов за человека.

Когда мы шли на следующий урок, Джеймс заметил:

— Это будет классно!

— Да, только отец ни за что меня не отпустит.

— Отпустит, вот увидишь!

Я покачал головой.

— По крайней мере, спроси.

Я знал, что отец и Мона не могут этого позволить. Оба были на государственной службе, да еще отец проворачивал разные криминальные делишки, так что деньги у них водились, но они не собирались тратиться на нас, детей. Они ездили на дорогие курорты, но нас с собой не брали. Только недавно они вернулись из путешествия на Гавайи.

После переезда в округ Колумбия Мона разрешила нам оставлять себе заработки, но взимала плату за все, кроме еды, самой простой одежды и крыши над головой. Каждую осень она отводила нас в Сирс и покупала каждому одни джинсы, пару обуви, несколько рубашек и куртку. Все остальное, что мне было нужно — носки, очки, кроссовки, тетради для школы, — я оплачивал сам.

К счастью, годом раньше я начал подрабатывать кэдди. Один мальчишка в школе сказал, что по выходным в гольф-клубе «Бёрнинг Три» можно сделать неплохие деньги.

— Приходи в субботу к семи утра, — позвал меня он.

Я был на месте в шесть. Вскоре я обслуживал по четыре игры за уик-энд. С учетом чаевых я мог заработать долларов сто пятьдесят. Мона не знала, сколько я получаю.

При поддержке Джеймса я решился заговорить с отцом о путешествии утром за завтраком, когда тот еще был в хорошем настроении.

— Поездка продлится десять дней, — говорил я. — Мы увидим Москву, побываем в Кремле и на Красной площади.

Я распалялся все больше и больше:

— Такого шанса может не представиться за всю жизнь! Мне бы очень хотелось…

Отец вскочил со своего стула.

— Грешникам в аду тоже хотелось бы водички со льдом! — заорал он. — Я не собираюсь тратить на тебя ни одного чертова пенни!

— Но, папа, я же верну тебе деньги — с процентами!

Он уставился на меня своими выпученными глазами.

— Да кем ты себя возомнил! У меня в детстве не было ни гроша. А ты тут передо мной разыгрываешь миллионера. Вот что я тебе скажу — в тебе нет ничего особенного, мальчишка!

Он с грохотом вырвался из кухни.

Мона фыркнула:

— Как тебе это только в голову пришло!

В первый день летних каникул я, как обычно, развозил газеты. Я успел полюбить красоты Мэриленда с его громадными деревьями, бархатными зелеными лужайками и элегантными домами.

Но свой последний учебный год мне хотелось провести в семье Кониц. Друзей я завел мало, по всем предметам мне ставили не выше тройки с минусом — за исключением физкультуры. Я мечтал вернуться в резервацию, где чувствовал себя дома. Я написал Ричарду и спросил разрешения пожить в их семье. Он ответил, что его родители просят десять долларов в неделю за стол и кров. У меня были отложены деньги, заработанные на доставке и в гольф-клубе. Я знал, что в резервации тоже смогу развозить газеты и подрабатывать по выходным у мистера Эшкрофта на индейском рынке.

Тем вечером за ужином я показал отцу письмо от Ричарда и попросил меня отпустить. Я уже посоветовался с Сэмом и Салли. Они не хотели, чтобы я уезжал, но я напомнил им, что через год в любом случае уеду, а для меня очень важно хоть ненадолго вернуться назад. Тогда они ответили, что не против.

Лицо отца вспыхнуло, и он заехал кулаком по столу так, что подпрыгнули стаканы с молоком.

— Меня от тебя уже тошнит! Ты даже не знаешь, что я нашел тебе работу на это лето, на ферме, где растят дерн, мелкий неблагодарный ублюдок!