Дэвид Кроу - Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем я увидел впереди знак «Добро пожаловать в Уилинг». Стоянка грузовиков светилась в ночи, словно маяк. Тяжеловозы заезжали и выезжали, остальные машины проносились мимо. На краю стоянки я заметил ряд телефонов-автоматов — все пустые. Я вытащил из кармана клочок бумаги с телефонным номером и испугался, что перепутал цифры. Когда я нервничал, дислексия сказывалась сильнее.

Но отец тут же взял трубку и сказал, что находится примерно в миле от меня. Мне надо проехать мимо заправки, свернуть на двухрядное шоссе, а потом на проселок. Я подумал, что это, кажется, гораздо дальше, чем в миле от стоянки.

Петляя между брошенными машинами и грудами мусора, я наконец подъехал к заброшенному дому с выбитым окном и просевшим крылечком. Отец выскочил из двери и замахал руками перед моим капотом. Я еще не успел затормозить, а он уже запрыгнул внутрь и швырнул на заднее сиденье вещмешок. Тот упал с громким стуком. Отец велел мне выезжать со двора и следовать за парнями на «Шевроле», дожидавшимися на улице.

— Слишком близко не подъезжай, — наставлял меня он. — Двигайся медленно, гляди, нет ли чего подозрительного — других машин или постороннего шума. В общем, ты знаешь, что делать.

Я выехал назад на дорогу и остановился.

— Что ты натворил?

Я включил в кабине свет и вгляделся в лицо отца. Оно было в крови — как и рубашка, и брюки цвета хаки. Я посмотрел на заднее сиденье.

— Что это за мешок?

На нем тоже виднелись пятна крови.

Мгновение отец смотрел на меня; глаза его пучились, а губы шевелились, словно он не мог решить, что делать дальше.

— Заткнись и открой чертов багажник. У нас нет времени на глупости.

Пока я наблюдал, как он перекладывает в багажник вещмешок, по коже у меня бежал то озноб, то жар. Пот выступил на лбу, потом и белье тоже взмокло.

— Во что ты меня втянул? — спросил я, захлопывая крышку.

— Ты не хочешь этого знать, так что не спрашивай. Ты не хочешь знать, что я сделал, так что про это тоже не спрашивай. Просто делай, что я тебе говорю, и мы очень скоро окажемся дома.

Отец подошел к водителю машины, стоявшей на дороге перед нами. Я заметил еще одного человека на пассажирском сиденье, но рассмотреть обоих подробнее не сумел. Еще никогда в жизни я так не радовался темноте.

Когда отец сел обратно, «Шевроле» тронулся с места и затрясся впереди нас по ухабистому проселку. Я все время высматривал в зеркале заднего вида, нет ли за нами погони, и сердце колотилось у меня в ушах. Довольно скоро мы свернули направо, на еще один проселок, где деревья стояли так тесно, что их ветки царапали нам борта.

Отец завозился на своем сиденье, бормоча себе под нос. Я чувствовал запах его пота. Запрокинув голову, он потер себе лоб, словно пытаясь очистить пятно, а потом крепко сжал руки.

— Никто не должен узнать, что было в багажнике той машины, — предупредил меня он. — Ты меня понимаешь, сукин ты сын?

Если полиция нас остановит, им хватит одного взгляда на отца, чтобы отправить нас в тюрьму. Моя жизнь будет кончена. Сколько лет дают за такое?

Спустя полмили деревья стали реже, сменившись кустами. «Шевроле» остановился перед каким-то заброшенным зданием. В темноте мне был виден лишь его прямоугольный силуэт.

— Слушай внимательно, — заговорил отец. — Если что-то покажется тебе подозрительным — машина подъедет или кто-то пройдет, — моргни фарами три раза. Ты знаешь, чего я от тебя хочу. Нам надо каких-то пятнадцать минут, чтобы со всем закончить.

Двое мужчин вылезли из «Шевроле» и открыли багажник. Отец светил им фонариком; они вытащили оттуда мертвое тело, завернутое в черную пленку. Длиной футов в шесть, оно казалось очень неповоротливым; им стоило большого труда протащить его через густой кустарник. Отец достал из багажника две лопаты и последовал за ними.

В груди у меня похолодело. Я открыл дверь «Рамблера», и меня вырвало — в точности как тогда, когда я увидел обезглавленный труп неподалеку от «Навахо-Инн». Трясясь всем телом, я каждую секунду поворачивал голову, чтобы убедиться, что поблизости никого нет. Что случится, если кто-нибудь появится? Мы же тут совсем одни.

Не пройдя и сотни футов, те трое разделились: один стал светить фонариком, а двое других копать. Я не мог разглядеть, который из них мой отец. Они менялись местами, но двое всегда копали, а один держал фонарь.

Когда они вышли из кустов, то побросали лопаты обратно в багажник. Двое уселись в «Шевроле», а отец поспешил к моей машине.

— Езжай, только не слишком быстро, — приказал он.

Дорога была такая узкая, что я с трудом развернулся и едва не угодил одним колесом в канаву. «Шевроле» следовал за нами до конца проселка. Отец сказал мне сворачивать направо и выезжать на главное шоссе. Те двое при первой возможности свернули налево, и вскоре огни их фар растаяли в темноте.

Долгое время мы ехали молча. Я продолжал дрожать и обливаться потом; даже ладони у меня стали скользкими. Внезапно отец ткнул пальцем в закусочную на обочине дороги:

— Гляди, надо заехать перекусить!

Девушка в окошке не обратила на нас никакого внимания — просто приняла заказ и сунула мне пакет с едой и напитками. Отец вытащил свой бургер и жареную картошку и принялся с аппетитом есть, словно закапывать трупы было для него обычным делом. Я не мог проглотить ни кусочка.

Выехав обратно на шоссе, я спросил:

— Ты что, убил кого-то?

Ответ был очевиден, но я хотел услышать это от него.

— Тебе-то какая разница?

— Большая, потому что если убил, то я знаю о преступлении и потому тоже виновен, как и ты. А еще я помог тебе спрятать труп и скрыться.

— Тебя этому научили на твоих идиотских лекциях в университете, да? Выглядит так, будто ты понимаешь, о чем говоришь. Но на самом деле ни черта ты не понимаешь в реальной жизни, мальчишка.

— Не надо учиться в университете, чтобы знать, что такое убийство и что такое соучастие в нем.

Руки у меня ныли от того, с какой силой я сжимал руль, а в голове звенело, словно меня ударили.

Он никогда не отвечал на вопросы прямо, не пытаясь в чем-нибудь меня обвинить. И это всегда срабатывало. До настоящего момента.

— Так ты убил или нет?

— Я тебе давно говорил, мир несправедливый. Настоящие убийцы — это полицейские и правительство.

— О чем ты вообще? Убийство есть убийство!

— Брось эту напыщенную чушь! Худшие убийцы в мире сидят на должностях, о которых ты можешь только мечтать. Любой заключенный в Сан-Квентине лучше охранников, которые его там держат. Законные убийцы куда опасней, чем незаконные. И чтобы ты знал — никто не совершает добрых поступков, если не ждет платы за них. Никто никого не любит. Добро пожаловать в реальный мир! Люди изображают любовь по самым разным причинам — ради секса, денег или безопасности. Любовь, как и религия, это сказочка для идиотов.