Кэтрин Маккензи - Я никогда не скажу

По крайней мере, она не стала просить — тем более умолять своих родителей хоть о чем-нибудь. Своя гордость у нее все же была. Поэтому вместо ответа она отодвинула тарелку и ушла. Потом позвонила подруге, и они вдвоем отчаянно нахлестались «Маргариты» на вечеринке в Сен-Анри. А потом Кейт впервые со школьных времен поцеловалась с парнем. Это был опрометчивый и даже глупый поступок, но он как нельзя лучше соответствовал ее тогдашнему настроению.

Она проснулась в одиночестве; голова просто раскалывалась. Сегодня было первое мая. В это время она обычно отправлялась в лагерь, даже сумки были уже упакованы. Но все это было уже в прошлом. Ей нужно было найти себе другое увлечение. И слишком унизительным было принять предложение родителей делать всю основную работу, не имея при этом права руководства.

Самое же смешное было в том, что она настолько привыкла к лагерю, что не пропустила ни одного сезона. Ей даже казалось неправильным проводить лето, когда дни уже стали по-настоящему теплыми, где-то вне лагеря: как же ей быть без Озера, без ночей в затхлых хижинах, как не сбежать от новостей из окружающего мира? В то первое лето она работала в бакалейной лавке и помогала по выходным на ферме. Наконец-то подружилась с ровесниками. Наконец-то нашла другие интересы кроме лагеря. И она, разумеется, совершенно не скучала по родителям. Когда коллеги пригласили ее на ежегодный ужин в честь Дня благодарения, она отказалась. Простой принцип: я буду в порядке, пока буду держаться подальше.

Загвоздочка, однако, мог бы сказать ее отец в таком случае.

Она не скучала по лагерю, когда была в отъезде.

Но теперь, вернувшись… Теперь она скучала безумно.

Забеспокоившись, Кейт отправилась проведать Эми. Она откладывала этот визит, как иногда откладывают то событие, которого желают больше всего на свете, чтобы растянуть само предвкушение.

Кейт нашла Эми там, где та обычно и находилась — на кухне. Конечно же, когда Кейт была еще маленькой, Эми и близко не светила должность шеф-повара. В одной команде они оказались, когда Кейт уже около года работала посудомойкой. Тогда они и познакомились с «Эйми» (в ее произношении звучало именно так), чей английский был таким же ломаным, как ее душа. Ей было двадцать пять, Кейт — шестнадцать. Она скрывалась от изверга-мужа, на буксире у нее был маленький ребенок. У нее не было никаких особых умений, разве кроме тех, что она усвоила, помогая матери заботиться о большой семье. У родителей Кейт была привычка, принимать под свое крыло обездоленных — таких как, Шона, например. Эми, безусловно, подходила под эти параметры — в то ее первое лето можно было заметить синяки на ее ключицах и ниже.

Наконец, в июне ее наняли поваром на полную ставку. Тогда же она и стала неотъемлемой частью жизни Кейт, полностью завладев ей, когда июнь сдал свои права.

У них с Кейт в мозгах тогда словно что-то щелкнуло, но разве теперь вспомнить, что это был за щелчок? Какое-то знание друг о друге, которого они пока не могли принять? Кейт часто задавалась этим вопросом. Хотя Кейт свободно говорила на двух языках, с Эми она общалась исключительно по-английски: Эми на этом настаивала, утверждая, что так она в совершенстве овладеет местной речью и «не будет прогибаться». Два лета спустя, когда Эми, прижала ее к стене кладовки, понуждая тереть низ ее шортов и потихоньку вместе с ними стаскивать пальцами нижнее белье… Кейт было все равно. Язык Эми у нее во рту был горячим и сладким, и ей хотелось, чтобы этим языком Эми исследовала каждый сантиметр, каждую клеточку ее тела.

После этого, когда начался дождь, она и Эми проскользнули в подсобку для медсестер. Они, конечно, рисковали, но не сильно — у медперсонала был выходной, да и больных не было ни единого. Она выскользнула из шортов и позволила рукам подруги исследовать все изгибы ее тела, в то время как пальцы Кейт искали уже затвердевшие соски Эми. И как же отчаянно она кончила — ей было почти больно, она чуть не потеряла сознание. Она едва не лишилась чувств от того, что Эми сделала с ней. Да что там Эми, пусть это с ней делает кто угодно.

Но в то же время Эми была напугана. Она боялась, что их застанут, и тогда она потеряет работу, а это был единственный источник средств к существованию для нее и ее сына. И она сторонилась встреч, пока Кейт сама не начала упрашивать о них, умоляя ее ответить взаимностью. В те месяцы, которые Эми не проводила в лагере, Кейт, как могла, изо всех сил пыталась достичь того наслаждения, которое они испытали в первый раз, когда, обе истекая, стонали в объятиях друг друга. А в окна барабанил дождь.

Кроме как на краткой похоронной церемонии, Кейт не видела Эми уже пять лет. Плохие отношения с родителями в итоге привели ее к окончательному разрыву с женщиной, которая властвовала над ее сексуальным счастьем. Собственно, Эми была для нее счастьем во всех смыслах. И как же ей не хотелось, чтобы Эми осталась в прошлом, но… Похоже, это был единственный шанс для того, чтобы сделать шаг вперед.

Кейт наблюдала, как проворно Эми передвигается по кухне. Сейчас ей было за сорок, и времена у нее, похоже, были не лучшими, но для Кейт она была по-прежнему прекрасна. Темные волосы Эми были причесаны в духе Лидди, что еще сильнее подчеркивало: ну же, Кейт, я все та же, возьми меня! Внезапно она ослабила завязки фартука, повернулась и взглянула Кейт прямо в глаза. Тогда в ней что-то словно освободилось. Куда-то исчезли все обиды прожитых лет, и вокруг воцарилось лишь одно всепоглощающее, обнаженное желание.

Райан едва помнил то, что произошло днем. В основном он снова и снова прокручивал в уме разговор со Свифтом и пытался придумать, как наиболее благовидно поведать Кэрри обо всем этом.

А потом он пошел и напился.

Может, его отец и не понимал ничего в хорошем спиртном, но кто станет заботиться о подобном, когда сама жизнь рушится у тебя на глазах?

После того, как он нашел бутылку бурбона в барном шкафчике, Райан уселся в любимое кресло своего отца и повернул его так, чтобы открылся вид на деревья, на озеро, словом, на все, что должно принадлежать ему — одна пятая уж во всяком случае. Вот оно, готовенькое к разделу и к продаже по самой высокой цене. И что же?

Напрасные надежды, несбыточные планы. Все потеряно. Пропало навсегда. А все из-за чего? Из-за несчастного случая. Несчастного , черт подери, случая. Но, тем не менее, этот самый случай пробудил в его родителях подозрения. Во всяком случае, они точно говорили что-то такое. Или это говорил Свифт. Или еще кто-нибудь. Но, так или иначе, об этом было сказано. Одну изуродованную девушку они, типа, еще могли как-то принять. Но двоих? Тут уже похоже на рецидив.