Ремигиуш Мруз - Безмолвная

— В общем, она указала тебе на эту конкретную мелодию, — уточнил отец.

— Да.

— Ты прослушал ее?

— Конечно. И, возможно, вас не удивит, что между куплетами среди других звуков улавливаются сигналы азбуки Морзе.

Я снова позволил себе улыбнуться. И на этот раз моя улыбка была абсолютно непринужденной.

— И как звучит сообщение?

— Уэбстер.

Они не могли понять, что это означает. И, к счастью, никто не смог бы.

Кроме меня.

Этот день отличался от всех остальных. Впервые за долгое время я не боялась наступления вечера, а наоборот, ждала его. Знала, что закроюсь тогда в кабинете, зайду в «РИЧ» и узнаю, что удалось обнаружить Вернеру.

Он уверял, что наткнулся на подтверждение того, что Ева жива, но ничего конкретного не сообщил. Не успел — поскольку я, услышав, что Роберт вернулся домой, поторопилась закончить общение.

У мужа не было рабочего графика. Его деятельность не требовала обязательного пребывания в офисе — главным образом потому, что его повседневная работа не имела ничего общего с обязательствами, взятыми им перед жителями Ревала и окрестностей.

Наша жизнь была не более чем красивым фасадом — как с личной, так и с профессиональной стороны.

Он вошел в зал с цветами, чему я не удивилась. На сей раз это был небольшой, едва распустившийся ирис в цветочном горшке. Роберт сказал, что сам будет о нем заботиться и сделает все, чтобы цветок расцвел, а потом станет за ним ухаживать. Я обнаружила в его словах вполне адекватную аналогию с нашим браком — вернее, с тем, что осталось от него в виде рахитичного стебелька.

Я решила воспользоваться подавленным настроением Роберта и, когда он прекратил в очередной раз извиняться и обещать измениться, подняла тему увольнения Клизы. Думала, что выбрала для этого наилучший момент, — но ошиблась.

Как только я заговорила об отмене его решения, лицо Роберта словно окаменело, а взгляд стал пронзительно-холодным.

— Нет! — отрезал он.

Жесткость в его голосе и неожиданная смена настроения подсказали мне, что не стоит предпринимать новые попытки переубедить мужа — по крайней мере сейчас. В очередной раз я убедилась: уж на что впечатлительны женщины, но нет ничего более чувствительного, чем мужское эго.

Впрочем, все это не имело значения. Клиза в нынешней ситуации все равно не готова вернуться. И потом, она не поверила бы в то, что Ева жива, даже если б Вернеру удалось добыть более чем убедительные доказательства.

Попивая просекко, я дожидалась вечера. На ум мне пришло, что, может, лучше было бы сохранять разум трезвым, но неоднократные, предпринимаемые на протяжении многих лет попытки следовать голосу разума ни к чему хорошему не приводили.

Виктор Осятынский, действительно самый известный в Польше «анонимный алкоголик», как-то рассказал, что каждый раз, трезвея, переставал узнавать человека, в которого превращался. Мне такое чувство было знакомо. В такие моменты я осмысливала не только все принятые мною решения, но и смысл всей моей жизни. Может, даже больше. Единственным якорем был Войтек — лишь благодаря ему жизненный шторм не унес меня.

Лучшей тактикой был дрейф в «спокойных водах», и вино этому помогало.

Несколько часов, сидя на диване, мы с Робертом провели за просмотром сериала «Крепость» — мрачной криминальной киноповести о далеком, скованном льдами Севере. Меня она отнюдь не взбодрила, однако я получала при этом какое-то неестественное, абсурдное и деструктивное удовольствие. Мне нравилось пребывать в печали. Я поняла это некоторое время назад.

После сериала Роберт сел за ноутбук и начал заниматься делами, требовавшими его непосредственного участия. Их становилось все меньше. Он раздавал очередные задания своим подчиненным, благодаря чему мог уделять больше времени мне и Войтеку.

Днем меня это радовало. Муж, будучи рядом, смотрел со мной любимые сериалы, готовил разную вкуснятину по рецептам лучших ресторанов и относился ко мне так, словно я была для него всем его миром.

Зато ночами я предпочитала, чтобы свободного времени у него было как можно меньше.

Так мы жили в течение долгих лет. И я уже приспособилась к подобному образу жизни. Но теперь все изменилось.

В нервном напряжении я ждала, когда наконец смогу закрыться в кабинете. Вернее, не закрыться — Роберту не нравилось, когда я полностью закрывала дверь, и он всегда требовал, чтобы я оставляла небольшую щелочку.

Мне это не мешало. Связываться с Вернером я намеревалась при помощи системы «РИЧ», которая сейчас стала для меня личным виртуальным святилищем.

Я ввела логин, пароль и послала Дамиану сообщение с кодом активации. Уже через минуту он появился. Ответ от него пришел почти мгновенно, как будто Дамиан сидел в постоянной готовности к общению и держал пальцы на клавиатуре.

(Вернер) На связи.

Факт, что не только я с нетерпением ждала «разговора», вызвал у меня приятное чувство. Лишь через минуту дошло: у Вернера это связано с иным, нежели у меня, поводом.

(Вернер) Не могла появиться раньше?

(Кассандра) Нет.

Я решила, что будет лучше обойтись без подробных объяснений. Ведь Дамиан был всего лишь заказчиком, а не моим исповедником. Впрочем, нет. Чем-то — вернее кем-то — большим. Человек, доверяющий мне свои сокровенные тайны, вырвет меня из кошмара повседневности, в котором я живу.

(Вернер) Удалось уговорить Клизу?

(Кассандра) Увы, нет.

Понимая, что мое «увы» он воспримет как скрытность, я быстро дослала:

(Кассандра) Пробовала по-всякому, но безрезультатно. Она уехала из города, намеревается заняться чем-нибудь совсем иным.

(Вернер) Бл…

(Кассандра) Верн! Я буду помогать тебе всем, чем смогу.

С минуту сообщения от него не приходили, а мне казалось, что каждая секунда растягивается до бесконечности. Глянула на дверь, прислушалась. По доносившемуся снизу тихому постукиванию клавиш определила: Роберт все еще сидит за ноутбуком.

Времени в запасе у меня было мало, но я собиралась использовать его по максимуму.

Не успела я отослать очередное сообщение, как он написал:

(Вернер) Вернер.

Я удивленно приподняла брови. Почти сразу следом появилась еще одна строка:

(Вернер) Не Верн. Это звучит так, будто я отбывал срок.

(Кассандра) В общем-то, почти так оно и есть.

(Вернер) Я назвал бы это иначе. Больше подойдет «прошел через нескончаемую череду трагедий».

«Уж мне ли не знать?» — произнесла я про себя, кивнув.

(Кассандра) В чем у тебя сейчас есть потребность?

(Вернер) В способностях посылать эсэмэски в прошедшем времени. Написал бы сам себе, что безлюдный берег реки — не лучшее место для предложений руки и сердца.