Микаэла Блэй - Мрачные тайны

— Помню, у меня были царапины на руках.

— Когда это было?

Она не ответила.

— Можно воды?

Доктор Хиральго поднялся и вышел. Вскоре он вернулся со стаканом воды, который протянул Эллен.

Она отпила глоток. Вода была теплая, с привкусом железа. В кончиках пальцев закололо. Она отпила еще глоток и попыталась глубоко вздохнуть.

— Почему ты так боишься вспоминать прошлое?

— Потому что это больно.

— Что именно причиняет тебе боль?

— Все. Все, что связано с Эльзой, вызывает у меня чувство вины. Расскажи я кому-нибудь тогда, что она пропала, — возможно, она осталась бы жива. Точно не помню…

Ладони у нее вспотели, сердце билось так сильно, что она думала — доктор Хиральго услышит этот стук.

— Смерть, смерть, смерть, — прошептала Эллен, не заботясь о том, что доктор смотрит на нее, широко раскрыв глаза от удивления.

— Что ты сказала?

Трудно было определить его возраст. Кожа у него была одинаково гладкая на лбу и на макушке, почти лишенной растительности. Немногочисленные темные волосы обрамляли лысину изящным ухоженным венком.

— Ничего.

Она несколько раз мучительно сглотнула.

— Рассказывай.

Сперва она заколебалась.

— «Смерть, смерть, смерть». Мне это посоветовал кто-то из многочисленных психологов, к которым я обращалась, — произносить что-то вслух, когда нахлынут воспоминания. Иногда такое чувство, словно открыли кран, и мне не хватает воздуха — как будто тону. Я пытаюсь это остановить.

Доктор Хиральго постучал указательными пальцами друг о друга, потом поднес их ко рту. Теперь он смотрел ей прямо в глаза.

— Ты пытаешься остановить паническую атаку. Получается?

— Иногда. Я где-то прочла, что Астрид Линдгрен на старости лет начинала так все свои разговоры с сестрами. Чтобы одним махом проговорить все мрачное, а потом упоминать только хорошее.

— Любопытно, — он чуть заметно улыбнулся.

Пожалуй, он начинал ей нравиться. Такой непредсказуемый. Когда она ждала, что доктор скажет что-нибудь нравоучительное или осуждающее, из его маленького рта, скрытого под черными усиками, вылетало нечто своем другое, совсем не академическое. Он не пытался поставить ей диагноз. Он видел ее насквозь. Видел Эллен.

— Я записала кое-какие сны.

Она достала блокнот из сумочки, лежавшей рядом со стулом, на котором она сидела.

— Это наверняка ничего не даст — просто водоворот всяких странных мыслей.

— Расскажи, что за сны?

Эллен нервно перелистала блокнот.

— К примеру, сегодня ночью мне снилась вода — и масса купающихся людей.

— Им было весело?

— Не то чтобы очень, — ответила она и пожала плечами так, что заныли ребра.

— Ты чувствовала, что тоже хочешь искупаться, но тебе не разрешают?

— Даже не знаю. Иногда вода становилась черной и совсем мутной. Словно мое внимание перемещалось с купающихся на заросшую тиной воду, или что там это было.

Она снова пожала плечами, словно пытаясь представить ситуацию обыденной, и протянула ему блокнот.

— Даже не знаю. Это было так странно. Но мне этот сон снится далеко не в первый раз.

— Попробуем приложить это к реальности. Существуют ли такие ситуации, где ты чувствуешь, что тебе не разрешается участвовать?

Некоторое время она размышляла.

— Знаешь, у меня все время такое ощущение, что я нахожусь где-то на периферии собственной жизни.

Эллен остро ощутила, как трудно далась ей эта фраза. Внезапно захотелось плакать.

— Любопытно.

— Ты так считаешь? Я просто никуда не вписываюсь. Это ужасно.

Она уставилась в кафельный пол, пытаясь сдержать внезапно нахлынувшие на нее чувства.

Доктор Хиральго продолжал.

— А кто считает, что ты никуда не вписываешься? Ты или твое окружение?

— И я, и они.

— Может быть, вы просто друг другу не подходите. Есть ли нечто такое, куда бы тебе хотелось вписаться?

— Наверное, моя семья. Или вообще семья. Кто-нибудь мудрый. И добрый.

Она всхлипнула, смущаясь, что так разоткровенничалась перед ним, но остановиться не смогла. Откуда же взялись все эти чувства? Они забурлили внутри, и она не могла их сдержать.

— А есть ли какая-то ситуация, в которой тебе не хотелось бы быть — но ты в ней есть?

И еще раз ей пришлось задуматься. Первое, что пришло на ум, она не хотела озвучивать, однако, похоже, только это ее и давило.

— Откройся, Эллен. Сними крышку с кипящей кастрюли.

— Не хочу быть с Эльзой, — прошептала она, и почувствовала, как в животе все сжалось.

Потом хлынули слезы, и она разрыдалась так, что ее буквально трясло.

— С тобой все в порядке?

Эллен подтянула к себе ноги, обняла их руками и уткнулась головой в колени. Она даже не обратила внимания, как доктор Хиральго вышел, чтобы принести платки, — заметила его лишь тогда, когда он вернулся и протянул ей коробку.

— Спасибо. Простите. Меня мучает совесть, когда я так говорю. Она была моей сестрой — и не ее вина, что мне теперь так плохо. Виноваты все остальные.

Глубоко вздохнув, она снова уселась на стуле нормально.

— Я не хочу, чтобы меня постоянно сравнивали с ней. Не выношу этого. Невозможно соревноваться с тем, кто умер!

Слезы ручьями текли по щекам, но она даже не вытирала их.

— А как обстояло дело до того, как умерла Эльза?

— Что вы имеете в виду? — спросила она и подложила ладони под бедра.

— Соперничество присутствовало уже тогда? Ты не помнишь — может быть, у тебя уже тогда возникало чувство, что ты не хочешь быть с Эльзой?

Она закусила губу.

— Тогда было то же самое. Мои родители всегда испытывали к Эльзе более сильные чувства, явно отдавали ей предпочтение.

Внутри у Эллен все похолодело. Стоило ей произнести это вслух, как все стало таким реальным. Неважно, сколько раз она вспоминала и копалась во всем этом. Каждый раз — все та же боль.

— Это действительно было так?

— Да. Она во всем была лучше меня. Я была ребенком, который кричит, плохо себя ведет и приносит одни разочарования — и до сих пор им и остаюсь.

— У каждого из нас есть свой сверхчеловек. Если это не физическое лицо, то мы создаем его в своем подсознании, — думаю, это заложено в самой природе человека. Ты всегда найдешь кого-то, кто лучше тебя. Может быть, дело обстоит так, что твое чувство вины еще более усугубилось из-за того, что родители, как ты говоришь, предпочитали тебе Эльзу. Это довольно просто задним числом добавить к тому чувству вины, которое у тебя уже есть и которое ты пытаешься проработать.

Он смотрел на нее, как ей показалось, с сочувствием и пониманием.

Эллен изо всех сил пыталась понять, что он имеет в виду, но в голове у нее все вертелось, и ей трудно было сложить одно с другим.

— Чего я только ни делала — ходила к психотерапевтам, психологам, читала книги. И все равно каждое утро просыпаюсь, видя перед собой ее лицо. Не могу от нее отделаться. Куда бы я ни повернулась, она там. Все постоянно нас сравнивают. Все хотят, чтобы была жива она, а не я.