Грей - Пантеон

[FIRED]

А если пастырем? Можно и не столь официальной христианской конфессии – баптистов, евангелистов или лютеран, а какой-нибудь новой секты. Ему точно понравится бьющаяся в экстазе паства!

– Мне звонил Бог, братья и сестры!

Чарли Талли-Торндайк прекрасно мог бы сымитировать голос некоего чернокожего проповедника, густой, джазовый, рокочущий над Атлантикой в бурю, летящий из знойной Африки, такой знакомый по волнам радиоприемника.

– Как только он представился, я бросил трубку!

И тут у нас все быстро закончилось!

Эх, Чарли, Чарли… Прекрасный и счастливый глашатай, коему благоволит Гермес, а наш оратор (при достаточной степени разорения) берет где-то деньги на вещи “Эрмес”.

Эбби немного развеселился, представляя своего друга в разных профессиях и даже воплощениях, но все-таки решил, что нынешняя специальность ему подходит ничуть не хуже из всех тех занятий, пришедших на ум. Так что быть Чарли искусствоведом, если закончит, а друг вечно твердил – что бросит; но не бросал, а лишь подбрасывал слова на ветер. Предположим, уйдет отсюда, так и в ином месте внимать его речам не перестанут, а ему придется продолжать вещать так и так, без этого он жить не сможет. Будет выступать хоть перед соседями в трейлерном парке, хоть пред собаками на сене иль свалке. Слушатель – найдется, чем бы он не занялся далее, – в этом ни минуты не сомневался ни эрудированный по всем фронтам (хоть и схоластически) мистер Чарльз Талли-Торндайк, всегда плавающий в поверхностных слоях океана знаний, ни тем более Эбби Андерсон, точивший граниты гуманитарных наук подле, но чуть глубже – на мелководном дне.

“Что ж, удачи, Чарли! Если ты изберешь сей путь, я пройду его вместе с тобой”. – Эбби живо мог вообразить любые занятия для своего одногруппника, но не для себя – он уже давно знал, что искусство – это все для него. Оно – родное, кровное, доставшееся по наследству, прямо-таки часть его существа, это – жизнь, ремесло и призвание.

Эбби встретил Чарли возле касс на вокзале. Лето не пошло парню на пользу, казалось, он стал еще более худым и болезным. Но имелось в этом нечто романтическое, изысканное, волочился за ним едва различимый шлейф аристократии, дело даже не во вертопрашестве и дани культу денди. Не из-за этого ли девушки его любили куда сильней, чем капитанов двух видов футбольных команд вместе взятых?

– Ты разменял четвертаки? – поинтересовался Талли. Мелочь нужна для таксофона, и он счел данную тему первостепенно важной для обсуждения, при этом махал каждому рукой и улыбался как президент Кеннеди. Эбби нервничал, будто опасался, что на крыше вокзала притаился стрелок.

– Есть парочка, – не сразу отозвался он, проверять в карманы не полез.

– Ты смотри, Эбби, сам знаешь, что надо запастись, – напомнил приятель, – ведь в условиях студенческого выживания за двадцать пять придется заплатить тридцать центов! А вдруг и котировки уже возросли? Это ж полный Уолл-стрит! Вот ведь бизнес из ничего!

Эбби усмехнулся, услышав это, – не Чарли ли в прошлом учебном году проворачивал такую же схему с этими монетами? Напоминать об этом он не стал. Его друг с видом какого-нибудь трейдера ценных бумаг, втирающего о преимуществах и абсолютном успехе сделки очередному простофиле, продолжал:

– А ты ведь помнишь, наш автомат принимает только четвертаки, не думаю, что за лето в Крипстоун-Крик свершилась техническая революция, и кто-то приделал туда слоты для монет другого номинала. Так что, делай выводы, готовься заранее и лови удачу за хвост, Андерсон!

– Да уж, – деланно возмущался Эбби по поводу перепродажи одной и той же денежной единицы по более высокой цене, но сильно он не переживал – звонить ему особо некому, на крайний случай у него есть пара монет, чтобы брякнуть сегодня домой – сообщить Дункану, что добрался, а если вновь возникнет срочная необходимость – то уж придется переплатить, ничего не поделаешь. В конечном счете “разменный пункт” – магазинчик всяческих мелочей на территории кампуса – не чеканит эти четвертаки в подвале, их нужно собрать, сохранить, биться за каждый, дабы не давать сдачи покупателям, упрашивая взять что-то до целого доллара – тоже труд. Ну, или есть такие вот менялы.

– Можно из преподавательской позвонить. – Эбби пожал плечами.

– Это крайний случай! И ведь сие удовольствие за счет абонента на другом конце, – напомнил Талли.

Эбби решил, что в таком случае оттуда наберет родителей при первой же возможности.

Можно, вообще-то, позвонить из почти любого заведения в городе, но до заправки или аптеки еще нужно дойти, как и найти свободное время в круговерти студенческой загруженности, а ценник уж точно там перевалит за пару долларов за несчастный звонок в духе “Привет, мам! Привет, пап!” или типа того.

– Тогда открываем охоту. – Эбби хлопнул в ладоши, но без особого воодушевления.

– Отлично! Вперед, дружище! – Чарли сорвался с места, будто все это время ждал его (хоть и весьма вялую) отмашку.

Предприимчивый сокурсник принялся разменивать мелочь тут, на вокзале, отлавливая тех провожающих и просто случайных людей, которые не участвовали в махинациях с четвертаками в академии Крипстоун-Крик. Это его увлекло, в эту миссию он вовлек и Эбби, все равно они дожидались свой рейс – ну, хоть с пользой скоротали время.

– Отлично! Все! – Дело сделано. Чарли остался доволен, получив целую пригоршню мелочи. – Имей в виду, я их буду за тридцатку отдавать, а может и за тридцать пять, – предупредил он. – Но с тобой поделюсь по себестоимости. Обращайся!

– Хорошо. Учту. – Эбби улыбнулся, его забавлял вовсе не Чарли, а то как по-щегольски вырядившийся молодой джентльмен радовался такой мелочи – в прямом смысле слова.

– Как твое лето? – сменил тему тот. – Развеялся немного?

– Типа того.

– Как твой дядя Дункан?

– Он мне не дя…

– Классный старик, стильный такой! – Торндайк не дал договорить. – Поджарый, крепкий. Смотри, Эбби, пока тебя нет, как заведет молоденькую тетю! Нашего с тобой возраста! – Он скорчил странную мечтательную физиономию, его фантазии точно полетели куда-то не туда.

– Дункан – он не интересуется… – Эбби снова не закончил.

– Так как там твое лето, дружище?

– Нормально.

– Вот и прекрасно! Я рад за тебя! Жизнь продолжается, старина… Да?

– Да.

– Чем занимался без меня? Посмотрел “Бэтмен”?

– Я… Нет, не посмотрел.

– Ну вот! Зря тогда куксился и не поехал в кино со мной и дядей Дунканом. Я же не могу тебе вечно все пересказывать!

– Может чуть позже гляну, – пообещал Эбби. – В прокате возьму кассету, когда выйдет. Вместе и посмотрим, идет?

– И поп-корн за твой счет – вот такой вот штраф!

– ОК.