Морри Ган - Выродок

– Но… как же, – ловя искусанными губами воздух, Дженнифер хваталась за любые факты, будто утопающий за соломинку, – Я же помню родимое пятно чуть ниже сердца, его морщинки в уголках глаз. Как мы назвали нашего щенка Тирионом из-за коротких ножек… Генри знал, что я люблю черешню и часто приносил мне ее в постель… Мы пытались завести ребенка…

Она перечисляла это быстро, судорожно, будто опасаясь, что если чего-то не скажет, то моментально забудет это, потому что все это лишь фантазия больной депрессивной истерички. Колд молчал, но его печальный сочувствующий взгляд говорил лучше слов. Это был конец. Тошнота одолела быстро, поток желчи вперемешку с недавно выпитой водой поднялся к горлу, Андерсен только и успела, что отвернуться от друга, чтобы выплеснуть жидкость из себя на пол рядом с его туфлями. Ее рвало недолго, спазмы продолжались, но желудок был пустым. Как хорошо, что она не успела притронуться к больничной еде.

Болел живот, болело сердце, болела душа. Хотелось умереть. Сил не было уже ни на что, но она не имела права сдаваться, только не перед Тео. Он поддержит само собой, но она снова расклеится, рассыпавшись на миллионы осколков. Как в таком случае собраться заново? Да и надо ли это вообще?

Горький вкус во рту, неприятный запах в палате. Откинувшись на стену спиной, она все еще содрогается, царапая короткими ногтями плотную ткань в рукавах смирительной рубашки. Нужно на что-то отвлечься. Вряд ли Тео скажет еще что-то, что произведет на нее подобный эффект катастрофы и крушения всех надежд на счастливую жизнь с любимым мужчиной.

Взгляд ее затуманен, голос дрожит, но Андерсен все равно задает вопросы:

– Как долго я здесь? Что произошло? Что я еще нафантазировала? – от последнего вопроса больнее и горше всего, но она должна произнести это вслух, чтобы самой себе приказать взять себя в руки и перестать придумывать сказки. Она никогда не будет счастлива, это наказание, она заслужила. И что бы ни произошло, как бы ни пыталась она помогать другим – ее грех, ее ошибка, ее жестокость всегда будут с ней, аукаясь, если хоть на мгновение она подумает о счастливом конце для себя.

Очень смешно, Дженнифер. Но лучше больше так не делай.

Тео

Какой заботливый, а? И живность приобрел, и всячески ухаживал. Неужели это была действительно любовь? Неужели такие, как они способны на это чувство? Исключения лишь подтверждают правила?

Но вот с ребенком – это зря. Даже хорошо, что Тео Дженнифер умыкнул из-под этой опеки и всепоглощающей любви. Кто знает, психопатия же наследственная штука, а потому неизвестно кого бы они там родили.

Вот так, хочешь насолить ближнему своему, а получается, что спас мир от очередного монстра. Только все равно никто не поблагодарит за это, все будут презирать и ненавидеть, если прознают об этом, конечно же.

Он смотрит на Дженнифер с легким намеком непонимания во взгляде и одновременно удрученно так, будто уже слышал эту историю неоднократно. Будто она успела приесться и надоесть. Придуманная повторяющаяся сказка потерявшейся в своих фантазиях девушки.

Жалкая картина.

Мужчина видит, как чужое лицо сереет, а затем Дженн резко отворачивается, ее рвет на пол, но лишь водой от пережитого потрясения и горя. И вот эти звуки и общее состояние «больной» – лучшее, что он сегодня видел. Не считая Имоджи, конечно же. Но он сегодня ее еще не видел, так что все честно.

Пока Андерсен свисает с койки, пытаясь отплеваться или что она там делает? Колд смотрит на нее совсем иным взглядом. Что в нем можно прочитать? Восторг, желание продлить этот момент как можно дольше и даже в некотором роде вожделение.

Черт, он бы даже был не прочь принять поток находящейся в желудке водицы, чтобы сделать этот момент для Дженн максимально неприятным и неловким. Запах не тревожит совершенно, а когда на него поднимают измученный взор, то он снова тот самый друг из прошлого.

Вообще в обычной среде все его эмоции минимальны. По большей части их вообще нет. Они возникают, если нужно играть (как сейчас) или если играет он сам, без оглядки на остальных. А это значит, что Дженнифер его настоящего никогда и не видела. Но ничего, у нее все впереди.

Колд снова поднимается, забирает стаканчик с подноса и идет к раковине. Очередной заботливый жест. Ничего лишнего. Теперь он будто опасается смотреть на Дженнифер, боится что-то говорить, не желая делать больно, но ведь правда все равно всплывет наружу, так ведь?

– Три месяца, – оборачивается, тихо выдыхая, разглядывая лежащую молодую женщину на койке, делает будто бы неуверенные шаги вперед, начиная скомканное тихое повествование, – Три месяца назад Бобби вернулась домой, – одним крупным шагом он сокращает дистанцию между собой и койкой, чтобы снова устроиться на самом ее крае, заглядывая своей подруге детства в глаза, боясь увидеть в них очередной приступ безумия, – У тебя случился нервный срыв, как только ты об этом узнала. Я был рядом, – он опустил глаза, – это было страшное зрелище.

Он тихо тяжело вздыхает, не решаясь пока что протягивать девушке воду, видя, как дрожат ее руки, как нервная дрожь сотрясает все ее тело.

– Не зная, что делать, я связался с твоей матерью. Она приехала, но лучше не стало. Ты никого не узнавала и бросалась на всех, как дикая кошка. Поэтому, – он повернул голову, глядя на гладкий белый пол, – Было принято решение отправить тебя в частную закрытую клинику. Это не психушка!

Колд будто пытается ее утешить, но реальность слишком жестока. Да, она находится в палате в смирительной рубашке. Что это, если не психиатрическая больница? Возможно, мать решила так ее спрятать, а может и избавиться от неудобного ребенка, который бы омрачил радость от появления пропащей дочери, портя своей душевной болезнью всю картину.

– Лекарства сделали тебя спокойнее, – тихо продолжал мужчина, сохраняя зрительный контакт, будто бы уже рассказывал эту историю, но она опять все забыла, – Но в какой-то момент ты начала жить своей какой-то придуманной жизнью. Создала себе мужа Генри, детально рассказывала о том, как вы жили, чем увлекались. Это было страшно. Нам всем было страшно за тебя, Дженнифер.

Мужчина тяжело вздохнул, с одной стороны снимая с плеч неподъемный груз, а с другой… опасаясь, что завтра, к примеру, Дженнифер снова все забудет, требуя, чтобы ее посетил придуманный муж и принес ароматной черешни на завтрак.

Дженнифер

Обруч железной колючей проволоки сдавливает виски. Острые шипы впиваются в кожу, ввинчиваются в череп, царапают нежный мозг. Боль такая, что кажется, еще немного и голова просто взорвется, не выдержав потока поступающей информации. Тео рассказывает медленно, будто уже делал это, неужели она совсем тронулась умом, что забыло, что было, помня только свою сочиненную сказочку?