Морри Ган - Выродок

Бобби, ее маленькая Бобби вернулась? Барбара, сестренка. Она так перед ней виновата, нужно вымолить прощение. Нет, не так, нужно просто обнять, даже если в родных глазах будет читаться ненависть. Дженнифер хочет сжимать в своих руках тонкие пальцы сестры, пытаться подобрать слова, чтобы сказать, как ей жаль. Ни на одно мгновение в своей жизни после пропажи сестры, Андерсен не забывала о том, что она сделала. И как отчаянно хотела повернуть время вспять, чтобы исправить все ошибки. Тринадцать лет назад ее милую сестренку похитили.

Дженнифер отчетливо помнила, что мать потеряла надежду, уже справляя пятилетнюю годовщину пропажи. Особенно запомнился мутный осоловелый взгляд родительницы и заплетающийся после выпитого алкоголя язык.

– Что же ты страдаешь? Ведь терпеть ее не могла, – хмельной горький смешок, – Думала, что я не замечаю? Думала, что не знаю про подсобку?

Очень удобно было перекладывать всю вину на Дженнифер в то время, как самой не было никакого дела до своих дочерей, младшую из которых ты нагуляла и именно этим разрушила свой брак! Очень удобно оставлять в няньках старшую дочь, совершенно не задумываясь, что она чувствует, потеряв любимых родителей и теплый очаг дома, не имея возможности поговорить с отцом, который ушел к другой женщине, создав с ней семью и забыв о своей первой старшей дочери, чье сердце постепенно пропитывалось тьмой и ненавистью к причине распада семьи. А причиной была… Бобби. Милый солнечный ребенок, который очень рано привык к самостоятельности, перестал улыбаться и закрылся в себе. До которого никому не было дело, который старался не отсвечивать, а потом и вовсе пропал, а Дженнифер пришлось резко повзрослеть, столкнувшись с чувством вины и неотвратимой беды.

Подростки жестокие, им только дай повод выставить свои иголки. Это при друзьях и знакомых Дженнифер всегда была солнечной девушкой, готовой помочь любому по мере своих сил. Дома она сбрасывала эту маску, превращаясь в угрюмую тень самой себя, ища любой повод, чтобы отыграться на Бобби, закрывая ту в чуланчике в наказание за само ее появление на свет и дальнейшее существование.

Однако даже самый отбитый подросток понимает, что что-то случилось не так, когда в дверь стучится настоящая беда. Тринадцать лет отсутствия младшей сестры. Требований о выкупе не было, следствие склонилось к тому, что ребенка похитил какой-нибудь педофил, как часто происходило в Штатах. Что случилось дальше? Убил ли он девочку или она страдала дальше в рабстве – никто не знал.

Сильнейшее чувство вины что-то пошатнуло и сломало внутри Дженнифер, вызвав депрессию, растянувшуюся длиною в жизнь. Препараты особо не помогали, но молодая женщина все еще находила в себе силы держаться на людях. Тео всегда был рядом. Поддерживал, помогал всем, чем только можно. Именно Колд не дал ей спиться так же, как и матери. Именно он остановил от попытки суицида. Впрочем она была не единственной, все время что-то мешало. Вот ты погружаешься в теплую ванну, заранее написав слезливую записку. Собираешься с силами и режешь вены. В следующий момент ты уже сидишь на диване с перевязанными запястьями и не понимаешь, что произошло.

Наверное, ты слишком труслива, чтобы расстаться с жизнью самостоятельно, Дженнифер. Жалкая, глупая трусиха!

Сейчас Бобби наверное превратилась с красивую юную девушку. Где она была? Почему так долго не показывалась? Ее удерживали силой или она сама не хотела возвращаться? А похитителя нашли? Барбара что-то рассказала о взаимоотношениях с Дженнифер?

Вопросы давят на черепную коробку, боль усиливается. Новый укус губы добавляет боли и совсем не отрезвляет. Все это так фантастично и совсем не то, что сама Дженнифер помнит. Но проблемы с памятью у нее случались и раньше, видимо все так, как говорит Тео, просто появление Барбары было слишком мощным событием для ее растревоженной психики, а Генри… ее любимый придуманный муж являлся чем-то вроде спасательного круга, чтобы совсем не утонуть в пучине отчаяния.

Все очень плохо, Дженнифер. Ты не просто так находишься в этой лечебнице.

Ее так трясет, если бы не рубашка, Тео увидел бы как дрожат руки. Голос сиплый и безжизненный. Синие влажные глаза умоляюще смотрят на друга детства.

– Тео, пожалуйста, попроси, чтобы меня развязали и отпустили, – надтреснутым тоном просит Дженнифер, подползая поближе к мужчине, чтобы боднуть его в плечо лбом, – Я должна увидеть Бобби. Я должна сказать, что сожалею. Что очень скучала и люблю ее. Она должна об этом знать. Умоляю.

Тео

Куда ты бежишь впереди паровоза, Дженнифер? Ведь мы еще не закончили.

Он наблюдает за ее передвижениями по кровати, обнимает одной рукой, когда девушка притуляется рядом, успокаивающе гладит по спине, задевая огненные пряди и твердо произносит:

– Нет, – чтобы затем посмотреть в ее глаза, так близко, что видно мелкие крапинки в хрусталике, – Я не могу выпустить тебя из палаты, это не в моей власти. Тут всем заправляет доктор Смитт, – он не отводит взгляда, но вид у него виноватый, будто искренне сочувствует и жалеет, что не может так просто открыть дверь и выпустить Джен на волю, что птицу из клетки.

Колд продолжает гладить ее по спине, задевая пальцами узел, но не спеша его развязывать.

– К тому же Бобби сейчас тут нет. Нужно все подготовить. У тебя будет время прийти в себя, убедить доктора, что это не один из множества просветов, а ты действительно если не вылечилась, то по крайней мере чувствуешь что реально, а что нет, – он смотрит на нее по-прежнему беспокойно, как будто опасаясь, что молодая женщина в любой момент потеряет связь с реальностью и затребует любимого мужа в палату, – Я могу тебя развязать. Конечно, Смитту это не понравится, но тут уж я с ним как-нибудь сам разберусь.

Важно дать понять его гостье, что он рискует, идя ей на определенные уступки. Неприятности с мифическим доктором. О, да. Давай, заглатывай и благодари хотя бы за такую мелочь.

– Ты должна поесть, – отстранившись, он ставит стаканчик на тумбу. Все это время держал его в руке, совершенно о нем забыв, – Я позову санитара, он принесет тебе больничную пижаму, уберет здесь все и… – ненавязчиво разворачивает Дженнифер спиной к себе, чтобы взяться за ремни и узлы, – чего бы тебе еще хотелось? Книг? Газет? Музыки? – тихий вздох, – Не уверен, что проигрыватель разрешат оставить в палате, но я могу поставить его у двери, чтобы у тебя была возможность раствориться в музыке и подумать. Не беспокойся о прочих пациентах, – он осекся, не собираясь напоминать девушке о том, где она сейчас находится, но без этого было невозможно вести диалог.

Пользуясь тем, что Дженнифер сидит спиной, возможно гипнотизирует взглядом поднос с больничной едой или просто бездумно пялится на белую стену, смотрит в себя, Колд наклонился к ней почти вплотную, медленно и беззвучно вдыхая запах тела. Запах женского пота отличался от мужского, он был более терпкий, особенно если происходил не от тяжелой физической нагрузки, а был следствием каких-то определенных волнений и переживаний.