Владимир Дергачев - Незаконченный урок. Документальная повесть

Примерами успешного движения в нужном направлении считались не только рынки, но и киоски со Сникерсами, спиртом Royal, отвратительным коньяком из Греции, шампанским и иными напитками; радовали глаз и душу ставшие вдруг доступными рестораны, во множестве расплодившиеся палатки розничной торговли, а также неожиданно изданный на русском языке журнал «Бурда», с которым успешно соревновались бывшие кружк и кройки и шитья, которые также не унывали, выдавая на гор а новомодные джинсы-варёнки и соревнуясь в моделировании изощрённых образцов одежды, пополнявших молодёжный гардероб. Новое и весьма неожиданное значение приобрело подзабытое слово «челнок»; телеканалы полнились экстрасенсами, обнажёнкой, говорящими головами и музыкальными изысками в исполнении кривляющихся эстрадных див, появление которых походило на пир во время чумы, теперь уже почти реальной.

Про кооперативы и говорить нечего – на пару таких нарвалась сама Татьяна, но там сразу брали в оборот: вноси свой пай, подпишем Договор, наличные с собой? От таких уходила не прощаясь, либо обещая вернуться с необходимой суммой через час, через два…

Однажды нарвалась на энергичного менеджера футбольной команды, такого бодрячка-мудачка, с ходу предложившего ей «задвинуть» (лексика сохранена) куда-нибудь на Восток пару молодых футболистов штук за семьдесят «зелёных» и пропорционально поделить полученную от сделки сумму: нам – по тридцатнику, им – десятку. И все будем в «шоколаде», заявил специалист по торговле живым товаром. На изумлённый вопрос Татьяны «В чём-чём?» реагировал уверенно: «В шоколаде»! Ушла сразу.

Вывод напрашивался сам собой: завести своё дело, причём не просто фирму, а что-нибудь необычное, с изюминкой, что не подлежит узаконенной экспроприации, а уж если и дойдёт до этого – так вместе со всей начинкой пусть забирают, с потрохами, то есть с тобой самой.

Мысль посетила измученную бессонницей Татьяну во время ставших уже привычными ночных бдений и казалась очень простой и естественной, а главное – соответствовавшей возможностям и призванию: заниматься консультациями и не просто консультировать, но и сопровождать клиентуру, причём индивидуально, благо два иностранных языка она знала превосходно, один из которых – редкий. Имелся и опыт – небольшой, накопленный за время поездок по офисам и деловым центрам с горделивыми и звучными вывесками, но как бы осознанный, пропитавший всё нутро благодаря природной наблюдательности и умению видеть скрытое и недосказанное. Сопровождать планировалось всю цепочку, отслеживая звенья на каждом этапе, таившем неожиданные повороты и конфликты.

Окрылённая новыми соображениями, да так, что даже отец перестал узнавать вечно хмурую дочку, Татьяна взялась за дело. Первым – наперво дала рекламное объявление, но что ей одной не справиться, было ясно: требовалось плечо с накопленным опытом и желательно с уже наработанными контактами, а потом, глядишь и свой офис откроем. Такой виделась ситуация.

Выстраданной идеей консалтинга, причём исключительно для нерезидентов (так стали называть наивных иностранцев, приезжавших из-за рубежа в надежде честно заработать миллионы), Татьяна поделилась со своей бывшей одноклассницей – Мариной. Они встретились на Дне открытых дверей в ставшей уже знаменитой стараниями их бывшей классной руководительницы школе. И хотя дружбы особой не сложилось, как, впрочем, среди большинства заканчивающих учебные заведения такого ранга, в данной ситуации притяжение было взаимным и диктовалось суровой действительностью отсутствия реального дела.

Надо сказать, что класс их особой сплочённостью не отличался: дружили больше «по чинам», группами. Дистанция выдерживалась интеллигентно и бесконфликтно (во всяком случае, к тому стремились). Перейти черту «оседлости», своеобразный водораздел данной клановости, не удавалось никому: куда тебя определили изначально соответственно социальному статусу в зависимости от происхождения и занимаемого родителями положения – там тебе и куковать. И ничего, никто не обижался, не паниковал. Торжествовал режим негативного консенсуса, как позже его определят политологи, правда в иной ипостаси, который школа жизни успешно опережала. Ощущения ущербности подобная градация у Татьяны не вызывала, смотрела на происходящее самостийное разграничение снисходительно, с иронией: пускай одноклассники потешатся, рановато мне ввязываться в эти игры.

Теперь, через годы, подтверждалась до слёз обидная и жалящая сознание мысль: послевкусие десятилетнего общения разных и совершенно чужих друг другу людей, разбежавшихся по разным углам после традиционного (и совсем не грустного, как оказалось) последнего звонка отсутствовало напрочь. Понятие alumni, существующее в зарубежных колледжах и университетах, когда взаимная поддержка выпускников формирует основу деловых отношений до конца жизненного пути, здесь прижиться не могло в принципе.

Между тем, поводом для всеобщего краткого единения оказались задуманные директором помпезные торжества по поводу 150-летия школы с приглашением множества значительных людей. Правда, к данному заведению они не имели никакого отношения, но задумка была почти гениальная: протянуть шлейф от бывшей гимназии, некогда занимавшей то же самое здание, до современного просветительского учреждения, которое пару лет тому назад уже отмечало своё 30-летие. Таким образом подчёркивались связь времён и роль педагогики в стране, вставшей на новые рельсы и при этом вроде не изменявшей своим вековым образовательным традициям. О подмене знали только настоящие питомцы сего гнезда, тихо посмеивавшиеся под звонкие трели окологосударственных деятелей и партийных бонз, с недоумением обращавших свои взоры на давящихся от смеха бывших выпускников.

Хотя, как уже сказано, от встречи особой радости Татьяна не испытывала, схожесть ситуации сблизила бывших одноклассниц, ибо интеллектом и квалификацией они гармонично дополняли друг друга (Марина занималась внешними связями и экономикой). Так что решение пойти по жизни вместе напрашивалось само собой, хотя некоторые опасения насчёт характера Марины имелись. Её высокомерие и замкнутость были притчей во языцех, но и особой конфликтностью никогда не отличалась: просто уходила в себя, не достучаться.

Истинное лицо Марины сразу не распознать – за внешней скромностью и даже податливостью крылись сила духа и твёрдость характера: она не боялась идти на обострение в случае необходимости и чаще всего оказывалась в выигрыше. Данные для ведения переговоров что надо, но вот в личном общении могли возникать сложности. Как известно, такие черты с возрастом только укрепляются, становятся подобны монолиту, но думать об этом пока не хотелось: как-нибудь разберёмся, да и делить нам нечего, думала Татьяна. Уж очень хотелось забыть всё, связывавшее наших героинь с когда—то взрастившим их заведением, и им это удалось. Ни ностальгии, ни душевного трепета от пережитого в священных стенах они не испытывали.