Сергей Чечнёв - Капкан для германского короля

Вдруг дядя Карл поднялся на ноги, резко отодвигая за собой стул. Франц тоже, как по команде, поднялся, продолжая все так же смотреть на дядю.

– Запомни, мальчик мой. – сказал дядя Карл, забирая со стола мобилизационное предписание. сворачивая его вчетверо и протягивая его Францу, – у нас очень много врагов. Если ты не хочешь все погубить, ты должен сохранить свою миссию в тайне от всех, кроме тех, кто в нее посвящен.

Франц продолжал молча смотреть на дядю. Дядя Карл помедлил мгновение, а затем бережно убрал предписание Францу в карман ледерхозенов. Затем высвободил из застывшей левой руки Франца Меч Ирмина и убрал его в другой карман.

– Франц! – дядя Карл встряхнул его за плечи. Франц очнулся. – Береги перстень, Франц! В этой реликвии не только сила Ирмина – в ней годы и моей жизни, второго такого перстня мне уже не сделать!

Франц посмотрел на карман. в котором лежал меч Ирмина. Сердце его вдруг загорелось радостью и отвагой:

– Я готов, дядя Карл! Я готов!

Он чувствовал. как горят его глаза.

– До Бордо ты доберешься за пару дней, – сказал дядя Карл, застегивая китель и обводя глазами комнату, словно искал, не забыл ли он чего-нибудь. – Спешить тебе не надо, я не хочу, чтобы твои действия вызывали подозрения. В военный комиссариат ты пойдешь через день-другой. Ты отдашь там свое предписание, а далее будешь следовать приказам, пока не окажешься в штабе у Файфеля. Боже! – воскликнул дядя, ударяя себя ладонью по лбу. – Совсем забыл! Вот, это мое письмо к генералу с просьбой о помощи тебе. – дядя достал из внутреннего кармана шинели конверт и передал его Францу. – Умоляю тебя, не потеряй его. Без помощи командира дивизии твоя миссия будет практически невыполнима.

Франц взял конверт и попытался засунуть его в карман, но карман был слишком маленьким для него, к тому же, в его карманах уже лежали перстень и повестка, и если втиснуть туда еще и конверт, свернув его в несколько раз, появлялся риск, доставая какой-либо из предметов, случайно выронить другой. Тогда Франц приподнял подол рубашки и заткнул конверт за пояс.

– Ну, – сказал дядя Карл, застегнув китель и надев фуражку. – Будем прощаться?

Он взял Франца за плечи.

– Я очень хочу, чтобы ты вернулся живым. Но мы на войне, и всякое может случиться. Заклинаю тебя об одном – сбереги свою жизнь до Дня Предзнаменования. Сбереги любой ценой – ценой трусости, предательства, подлости, если понадобится. Потому что все эти бесчестья меркнут в сравнении с великим делом, которое ты должен совершить и без которого погибнет Германия и ее единственная надежда – Адольф Гитлер! За это великое дело тебе многое простится на суде Одина в Мидгарде.

Франц с готовностью кивнул глазами

– Ты можешь писать мне, – сказал дядя Карл, – но письма идут долго, и потому большого проку в них нет. К тому же, их будет читать цензура и наши враги. Так что, там, в России ты должен будешь рассчитывать только на себя. Помни: ты солдат фюрера, посланец Ирмина, наследник рода Вилигутов и надежда Германии! Пусть это знание дает тебе силу и хранит тебя!

– Запомни: что бы ни случилось, что бы ни произошло, 1 декабря 1941 года, ровно в восемь часов вечера ты должен возложить Меч Ирмина к подножию памятника и трижды воззвать к Одину с рунной формулой, которая на нем написана. Дальше ты все увидишь сам. Ты не имеешь права ни задержаться, ни опоздать. Я приведу в действия силы германских богов и мы будем ждать только тебя и только первого декабря. Ничто не освободит тебя от твоего долга. Если тебя убьют, ты даже мертвый должен будешь явиться на место свершения обряда! – дядя Карл отстранил от себя Франца и посмотрел ему в глаза ледяным, пронзающим взглядом. Франц чуть прищурил глаза и посмотрел в ответ так же пронзительно. Через мгновение дядя отвел взгляд и удовлетворенно вздохнул.

– Прощай! – дядя Карл притянул Франца к себе и коротко поцеловал в лоб.

В это мгновение за дверью послышались шорохи и приближающиеся шаги. Дядя и племянник обернулись на звук. В следующую секунду дверь резко распахнулась и на пороге появилась мама. Заламывая руки, она, с выражением полного отчаяния на лице, бросилась к дяде Карлу.

– Что ты наделал, Карл? Что ты наделал!

– Мама! – сделал было движение в ее сторону Франц, но дядя Карл перебил его.

– Что случилось. Магда? – сказал он, отпуская Франца и оборачиваясь к жене своего брата.

– Карл! Боже мой, Карл! – фрау Меллендорф обхватила голову руками. – Я знала, что это не кончится добром! Я чувствовала! – она готова была расплакаться.

Фрау Меллендорф подняла голову и посмотрела на Карла Виллигута.

– Только что приехал Карл Вольф! Он сидит в гостиной и ждет Франца. Он что-то почувствовал. Он насторожен. Скоро начнут собираться гости. Если группенфюрер увидит тебя… – Магда Меллендорф широко раскрыла глаза, намереваясь продолжить обличительную тираду, но Карл Вилигут поднял правую руку, жестом призывая ее к молчанию.

– Я уйду через сад. Там, насколько я помню, есть старая калитка. Вольф не увидит меня.

Фрау Меллендорф хотела было что-то сказать, но Карл Вилигут остановил ее строгим взглядом.

– Магда, я благодарю тебя за то, что ты дала мне возможность поговорить с племянником. Я очень рад за него. Я желаю ему счастья. И тебе, Магда. Будьте счастливы.

Не дожидаясь ответа фрау Меллендорф, Карл Мария Вилигут повернулся к Францу. Францу показалось, что дядя хочет ему что-то сказать. Он и сам хотел многое сказать дяде, но слова, словно пойманные в силки птицы, бились в его груди и не могли выйти наружу. Вдруг он заметил. как глаза дяди Карла слегка увлажнились. Франц ждал дядиного напутствия. Осознание того, что они расстаются, быть может, навсегда, постепенно пробиралось в его путавшиеся мысли. Дядя…

Карл Вилигут вскинул вверх правую руку в партийном приветствии: «Хайль Гитлер!» – коротко, резко отчеканил он и в ту же секунду, запахнув полы кителя, широкими, решительными шагами пошел к двери, не глядя больше ни на своего племянника, ни на свою золовку. В следующее мгновение он скрылся за дверью.

Франц остался в столовой наедине с матерью.

Фрау Меллендорф посмотрела на сына.

– Франц!

– Да, мама, – посмотрел на нее Франц с нежностью и участием.

– Ты должен обещать мне, Франц, что ты не станешь делать ничего из того, о чем просит тебя этот человек.

– Но, мама!..

– Остановись, Франц! Я слишком хорошо знаю его. Он погубит нас!

Фрау Меллендорф подошла ближе к сыну, обняла его и положила правую руку ему на грудь.

– Поверь мне, Франц, так будет лучше для всех. Ты просто забудь его. Пускай он уезжает в свою Австрию, а я позабочусь, чтобы он уже никогда не потревожил нас. Ну, обещаешь?

Мама посмотрела ему в глаза, Франц потупил взгляд и почувствовал, что начинает краснеть. Он тут же выпалил едва слышно: «Да,» и в ту же секунду мама прижала его к своей груди. «Ну, вот и славно,» – сказала она весьма обрадованно.