Марина Зилотина - Аномалии среди нас. Я жертва. Книга вторая

– Нет. Это не моя судьба.

– Тогда эту судьбу наследует она! У вас на двоих один сценарий. Изнасилуй девчонку, и я перейду в неё. А ты окажешься свободным. Ни крови, ни глюков, ни мутаций и демонов в твоей плоти. Да ты же знаешь, как только ты ей засадишь – «Двое станут одна плоть» – ты инфицируешь её. И обещаю, я уйду…

– Нет, мой узник. Ты – исключительно, моё проклятие. И ты умрёшь со мной.

Слух оглушила ржавая пила, на шее сомкнулись костлявые тиски, свет померк. Красным лейтмотивом приказ: «Возьми!» . Сознание в плену реалистичных жутких сцен: кровь, надругательство, убийство. Я закрыл глаза и взмолился из последних сил. Сенсоры отказали, состояние частичной депривации. Игнорируя демонический грохот, сосредоточил внимание на примитивной дыхательной гимнастике. На большее был не способен. Ненависть – единственное чувство, что заполняло меня в эти минуты. Но образ обманутого Ангела был сильнее, чем отвращение к себе. Я решительно поднялся и пошёл к соснам.

Обнимая собаку, Камилла сидела на ковре из сосновых иголок. Настороженная Лика напряглась, но послушно отошла в сторону. Хищник встал напротив девочки. Я должен был выполнить свою миссию, хотя психологический дебрифинг уже был бесполезен. Словами последствия такой травмы не излечить.

Сломленный дух – результат подавленного иммунного ответа на демоническую агрессию. Самоосуждение – демонический вирулентный патоген 4 4 Здесь – инфекционный ядовитый агент – негативные установки, убеждения, энергетическое влияние, имеющие природу демонической агрессии, способные вызвать повреждения на всех уровнях и гибель человека. . Своими неконтролируемыми вспышками агрессии я только подорвал её сопротивляемость. Вина – как токсичный вирус инфицировала все три уровня. Тонкие тела – дух и душа, уже были серьёзно дестабилизированы и находились в пятидесятипроцентной летальной стадии вирулентности. Мигрень лишь отражала начало деструктивного процесса тела физического. Прогнозы были предельно очевидны. Дальше следовали аномалии в кровеносных сосудах головного мозга и по всему организму. И как следствие, артериальная гипертония, сердечно-сосудистые заболевания, ишемический инсульт или инфаркт миокарда с летальным исходом. Разве я мог с этим смириться? Я должен был заставить её жить. Любой ценой.

– Хорошо. Относительно Марка и твоего нелепого участия в этой трагедии я понял. Но вот с сиквелом этой милой истории не разберусь. Теперь ты выбрала путь самоистязания и «просветления», отказывая себе в счастье? – Мой хриплый баритон звучал резче, чем следовало бы, но меня разоблачили сразу:

– О, психоаналитик? Пришёл сделать контрольный выстрел? – Камилла развернулась ко мне спиной, чтобы хоть как-то скрыть глубоко личные переживания. – Я живу не для себя. А для родителей и Марка.

– Он просил жить дальше? Так живи за вас двоих! Марк был харизматичным, ярким? Живи такой. Радуйся жизни так, как радовался он. А ты не живёшь, а существуешь. Холодная фригидная рептилия. Тлеешь. А должна гореть. Радоваться и любить. А не вот это всё! – в сердцах я сплюнул. Всё ещё борясь с рыданиями и равнодушная ко мне, она безжизненно прошелестела:

– Я люблю родителей. Забочусь о друзьях. Мне большего не надо.

– Одиночество – это проклятие. Ты должна быть полноценна. Есть достойные.

Камилла ожила и подавилась удивлением:

– Мужчины?! О, прошу тебя. Или тебе не даёт покоя та, моя «орава»?

Я только стиснул зубы, душа ревнивую натуру:

– Я не о них. Я об одном. Нет, не брак по расчёту, не родительский сценарий – бежать от прошлого, скрыть твои следы, удачно выдав тебя замуж. А твой единственный, который сделает тебя счастливой. – Прощаясь с ней, я боролся с внутренней истерикой, пока не выдохнул. – Твоя вторая половина.

– Вторая половина?! Ох. Ну уж точно нет! – Камилла дёрнулась, как от огня и категорично покачала головой. Я искренне не понял её паники. – Не имею права. Я разрушена. Кого же я осчастливлю таким приобретением?

«Кого?! Да блядь! Меня!».

Она смотрела в мои глаза ясным взглядом и ждала ответа. А меня колотило в ломках. Я чувствовал себя погонщиком за упряжкой из двух разъярённых ездовых собак. Одна из них – любовь, другая – зверь. И обе меня одинаково ненавидели. Я мог их понять. За спиной – огни цивилизации. А я правлю сани в бескрайнюю вьюжную ночь. В забвение. Я закрыл глаза и совсем охрип:

– Есть тот, кто покроет собой все разрушения.

Вдруг её аромат завибрировал. Тлеющие феромоны обожгли. Цитрусовые ноты стихийно трансформировались в пьянящие иланг-иланг и розу. Сумасшедший аттрактант – сам внутренний мир моей звезды. Я узнал свой личный абсолют. Здесь, передо мной в материальном воплощении находилась обитель моих запредельных грёз, и я не регистрировал брони. Открыл глаза… и задохнулся.

Камилла изумлённо всматривалась в моё лицо, как будто видела впервые.

– Ты? – Она робко протянула руки. Я находился перед раскрытой дверью родного дома. И меня в нём ждали. Блуждающий, измотанный скитаниями, хищник развернулся и побрёл в темноту, чтобы сгинуть вне. Я отпрянул и прорычал вердикт:

– Нет, я в этом дерьме не участвую.

Девочка смолчала, кивнула и… достойно выдержала удар:

– Извини, ошиблась.

Момент истины превратился в начало казни. Её щиты захлопнулись, и глухая броня раздавила мою пуповину. Загибаясь от резкой боли в солнечном сплетении, я успел материализоваться в глушь, чтобы не напугать её воплями.

Безропотно, не проронив ни звука, Камилла выстрадала своё горе, с гордой грацией поднялась с колен и прошествовала к столику в сопровождении собачьего эскорта. Она избавилась от всех гастрономических шедевров, упаковала столовые приборы и отошла к этюднику. Я видел, как, подавляя приступ тошноты, она старалась незаметно запить таблетки. Фиксируя снижение кровотока в затылочной области головного мозга, я уже предвидел нарастающий приступ мигрени и, не раздумывая, устремился к ней. Но инквизитор не дошёл. Каким-то внутренним чутьём она безошибочно определила моё присутствие и холодно остановила:

– Нет. Оставайся там, где стоишь. – Ультимативный тон развеял наивные иллюзии о прежних отношениях. Хищник смиренно попросил:

– Не закрывайся. – Всё, о чём я мечтал – взять её боль. Но когда королева развернулась, её необычные глаза – такие прозрачные, как медовая слеза, сейчас утратили все золотые искры и приобрели глубокий оттенок чёрной вишни:

– Всего два вопроса. Кто ты? И почему отказываешься от меня?

Я молчал. Слова растерял от шока. Язык неожиданно распух. Я готов был рухнуть на колени, но только стиснул челюсти и сосредоточил внимание на лицевых мышцах, которые так не вовремя заклинило мимическим тиком. Камилла ещё раз заглянула в мои остекленевшие глаза и… разочаровалась: