Артем Римский - Ещё слышны их крики

– Знаешь, Кристина, – ответил он уверенно, – ты должна понимать, что мужчины и женщины по-разному смотрят на такие вещи. И, разумеется, ждут от них совершенно разных плодов. То, что я считаю любовь примитивной штукой, вовсе не означает, что я способен на насилие или на измену.

Она резко повернулась к нему, и посмотрела в его глаза с тоской, как показалось Свену, даже с большой долей наигранной тоски.

– Означает, – тихо сказала она. – Именно это и означает. Извини, мне нужно отойти на минутку.

Одетая в короткие шорты красного цвета, по-домашнему гармонировавшие с теплым серым свитером, она обогнула край стола, при этом круто вильнув загорелыми бедрами перед самым лицом Свена. Он обернулся и проводил ее взглядом до дальнего стеллажа, за которым была дверь в туалет. И вновь во всей полноте он ощутил это чувство, которое заставляло его раздражаться. Назойливое чувство нежности. Он вновь попытался представить, как срывает с нее этот свитер, как зубами разрывает эти шорты, как покрывает ее тело звериными поцелуями, а потом со зверской яростью трахает ее до изнеможения на этом самом столе. Он прекрасно знал, что женщинам это нравится. Знал, что в этом нет ничего позорного или унизительного. Но ничего не получалось. Вернее, получалось, но в душе оставался какой-то грязный осадок, словно он еще далек до этого уровня доверия. Вместо этого он понимал, что сейчас ему куда приятнее просто обнять ее и сказать что-то доброе, ласковое. Понимал и гнал эти мысли прочь, поскольку в его нетвердом разуме нежность представлялась исключительно проявлением слабости, и никак иначе. Нет, сильный мужчина ни в коем случае не должен доходить до такой степени сентиментальности! При этом Свен отказывался понимать, что его манера поведения никак не вяжется с понятием силы. Он не хотел понимать, что его бесконечное нытье компрометирует его куда больше, чем невозможность проявить нежность. Он не хотел понимать (и действительно не понимал), что ведет себя совершенно абсурдно, заставляя девушку выслушивать его проблемы – проблемы подростка, но никак не мужчины – и при этом, совершенно не интересуясь ее внутренним миром, ее проблемами. Свен не понимал, что происходить все должно именно противоположно тому, как происходит. Это он должен был быть на месте Кристины, а она на его месте.

Он встал, расправил плечи, быстро прошелся по магазину и вернулся на место. Он не знал, что делать дальше, не знал, как себя вести и на самом деле хотел поскорее убраться отсюда. И хотел, искренне хотел, чтобы ситуация каким-то магическим образом оказалась ему подвластной, чтобы все шло так, как он и представлял. Чтобы он врал, а она слушала, чтобы в ее глазах он видел восхищение и сострадание, чтобы потом, в конце концов, она взяла и поставила точку. Какую точку, и каким именно образом, он не представлял, но поставить хоть какую-нибудь точку сам, он просто не мог.

Когда Кристина вернулась и села на прежнее место, Свену показалось, что она огорчена и словно не настроена на продолжение беседы.

– Все в порядке? – спросил парень.

– Разумеется, – ответила Кристина, улыбнулась и взяла свой бокал. – Я выпью за высокую любовь, а ты как хочешь, – сказала она без усмешки. – Можешь выпить за свою никчемную и мелочную любовь. Можешь пить за что угодно.

– Я не хотел тебя оскорбить своими суждениями, – дрогнувшим голосом ответил парень. – Я даже не знаю…

Кристина сделала два больших глотка и поморщилась.

– О каком оскорблении ты говоришь? Все в порядке. Мы же просто болтаем, делимся размышлениями, вот и все.

– Ты сама хотела откровенного разговора.

– Да, откровения могут действовать по-разному.

Свен торжествовал на фоне страха. Он понимал, что его рассказы оскорбили девушку тем, что он просто не оправдывал ее надежд. Он полагал, что нынешнее огорчение Кристины кроется именно в понимании, что Свен не сможет дать ей то, что она ищет. И вместе с радостью от подтверждения своих догадок насчет ее влюбленности, он испытывал тревогу от возможности ее мгновенного отчуждения. Он вдруг представил, как прямо сейчас она просит его встать и навсегда уйти, и впервые тот самый приступ паники начал подступать к нему в непосредственном обществе этой девушки. Нет, он не мог потерять ее, просто не мог. Она должна быть в его жизни, любой ценой. Творческий участок мозга получил сигнал тревоги и подсказал Свену идею, которая показалась ему весьма подходящей.

– Кристина, пойми, я своими глазами видел во что превратилась эта горячая и возвышенная любовь. Я видел на примере своих родителей, чем обернулась любовь, которой многие завидовали.

Он произнес эту речь с таким трагизмом, что вполне справедливо рассчитывал увидеть слезы на глазах девушки. Однако Кристина не проявила заметного участия. Напротив, она повела головой с оттенком недоверия, поджала губы, а затем устремила на Свена бескомпромиссный взгляд, не суливший ему ничего хорошего.

– Мне правда очень жаль, что так вышло с твоими родителями, – сказала она. – Но ты ведь уже большой мальчик, Свен. Одно дело, если бы такая неприятность открылась, когда ты был в малых, незрелых годах, но она открылась, когда тебе было уже двадцать лет. Неужели к двадцати годам твоя система ценностей была настолько ветхой, что ее разрушили перипетии чужих судеб? Матери и отца – да! Но все же – это чужие судьбы. Они касаются тебя вплотную – да. Но все же! Это чужие судьбы. И если в двадцать лет ты еще не умеешь отделять свою судьбу от чужих судеб, если не умеешь верить в свои идеалы, если готов отдать свою жизнь во власть других людей, это… – она покачала головой. – Это не очень хорошо, Свен. Не хорошо. Ты выглядишь возмущенным, и это твое право, но все же я считаю именно так: пример твоих родителей не может дать ответы на те вопросы, которые как человек умный… ты ведь умен, не так ли? – спросила она прищурившись, и тут же продолжила: – Вопросы, которые, как человек умный, ты просто обязан задавать этой жизни.

Свен действительно был возмущен. Ему хотелось высказаться по полной программе, хотелось назвать Кристину глупой, хотелось обвинить ее в том, что она позволяет себе размышлять о сути вещей, с которыми никогда не сталкивалась.

– Ты ведь считаешь, что я не имею права так рассуждать, потому что не сталкивалась с подобными реалиями? – спросила она.

– Да, я действительно так считаю, – ответил побледневший парень, не найдя в себе смелости для более пылкого ответа. – Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

Кристина нагнулась ближе и с загадочным видом поманила Свена указательным пальцем. Все еще чувствуя злость, он все же придвинулся к девушке, чувствуя, что не может ей сопротивляться.

– Знаешь, что я сделаю со своим будущим мужем, если он изменит мне? – прошептала она и расплылась в очаровательной улыбке. Выдержав небольшую паузу, она объяснила: – Я просто убью его.