Виктория Павлова - Пристанище для уходящих. Книга 1. Облик неизбежности

Лорейн нахмурилась, смутив еще больше, но ничего не сказала. Когда все поели, она выставила нас из-за стола и велела идти во двор. Саманта и Бен вцепились в меня мертвой хваткой. Похоже, я для них как новая игрушка, только еще интереснее: я ведь умею говорить и ходить.

– Тебе нужна экскурсия, – безапелляционно заявила Саманта.

Спустившись с крыльца, я обнаружила себя посреди настоящей фермы: амбар, еще несколько строений, трактор на поле. Над всем этим возвышался большой двухэтажный дом с зелеными клумбами под окнами.

Во дворе жили две огромные собаки. Я любила животных, но эти сначала испугали. Они вели себя шумно и слишком дружелюбно. Погладив одну, я ощутила сытое довольство и поистине щенячий восторг от ласки. Любопытно, но не более того.

Саманта таскала меня по ферме, показывая посадки и рассказывая о тайниках под камнями и досками. Бен бегал за нами, а Джереми остался в доме. Я изо всех сил старалась избегать физического контакта с детьми, но они словно поставили себе цель – обнимать меня без остановки. Каждый раз мир превращался в вибрирующую струну или это я в нее превращалась. Зависит оттого, с какой стороны посмотреть.

Часа через два Саманта усадила меня за домом и разложила «сокровища»: заколки, банты, записные книжки и блокноты с рисунками, марки, разноцветные пуговицы, стекляшки, бусины, монеты. Я безучастно внимала ее рассказам о том, как к ней попала каждая вещь, не в состоянии разделить восторг и опасаясь прикосновений. Тогда его придется испытать, а звуки уже утратили четкость, значит, апатия не за горами. Сегодня на меня обрушилось слишком много эмоций. Своих и чужих. Хотелось уйти, забраться на дерево и пересидеть там, но я так устала, что совершенно не было сил подняться.

– Ты чем-то больна? – Саманта прервала рассказ о разноцветных камнях, которые собирала в прошлом году в Майами.

– Нет. – Наверное, так я выгляжу со стороны. – Извини, просто устала.

– Я попрошу маму тебя не ругать, – доверительно произнесла Саманта и добавила: – Ты странная, – она произнесла фразу так, будто это снимало с меня все обязательства. Как будто странности делали меня сродни ненормальным, которых нельзя упрекать, потому что они не в себе.

Я не нашлась, что ответить. Завидев вдалеке Бена, который, судя по всему, тащил весь запас игрушек в нашу сторону, я заставила себя подняться. Если сейчас же не останусь одна, то окончательно потеряю себя. До вечера пришлось прятаться за сараем, под лестницей большого дома и на дереве у курятника. Пока сидела на дереве, показалось, что из окна второго этажа на меня смотрит Джереми, но, когда глянула второй раз, никого не увидела. Патрульная машина сверкала на солнце за сараем. Я удобно устроилась в ветвях и впервые за последние четверо суток почувствовала себя в безопасности.

Жизнь этих людей была совершенно другой. Они семья, они есть друг у друга, и у них есть дом. Они всегда будут частью этого места и смогут вернуться, если захотят. Мне же, шептал внутренний голос, вряд ли суждено обрести пристанище. Я могу уйти прямо сейчас, и Нику больше не нужно будет волноваться за безопасность близких. Но тогда я ничего не узнаю о своих родителях и о таинственном Викторе. Выходит, все, что делала для меня Келли, было зря?

На крыльцо вышел Ник. К нему подбежали Бен и Саманта. Он поговорил с ними и внимательно оглядел двор. Если он ищет Джереми, то тот так и проторчал целый день в комнате. Не представляю, что там можно делать столько времени.

Ник отправил детей в дом и спустился с крыльца, озираясь по сторонам. Он подошел ближе, и я впервые заметила, как он похож на Келли. Будет несправедливо, если уйду. Келли отругала бы, прознав, что я замышляю побег.

Я тихонько спустилась с дерева и обошла сарай. Ник стоял ко мне спиной и оглядывал поле.

– Тереза! – крикнул он.

Так он меня ищет?

– Да.

Он дернулся и обернулся. Во взгляде мелькнуло удивление, как будто он ожидал увидеть кого-то другого. Когда замешательство на его лице потухло, Ник недовольно произнес:

– Лорейн зовет ужинать. – Развернулся и направился к дому.

Я стояла, мучительно раздумывая, что делать. Встречаться с Лорейн совершенно не хотелось. Да и с детьми тоже. Будет ли грубостью, если я приду позже, когда все поужинают? Или вообще откажусь от ужина? Сегодня я уже ела. Ник обернулся и остановился, вопросительно глядя на меня. Он слишком похож на Келли, чтобы это игнорировать.

– Когда ты отвезешь меня к отцу?

– Завтра утром.

Я вздохнула и поплелась за ним.

Лорейн встретила меня непроницаемым взглядом, Джереми усмехнулся, Саманта дулась, а Бен снова поделился игрушкой. Я шмыгнула за стол, представляя, что я маленькая-маленькая и меня никто не видит. Одна из кукурузин на тарелке.

– Тереза, тебе не нравится кукуруза? – звонкий голос Лорейн напомнил, что я вовсе не желтый кругляшок на белом поле. Я испуганно дернулась, подыскивая ответ. Никогда не рассматривала еду с точки зрения «нравится – не нравится». Еда нужна для поддержания сил, не более.

В голове пронеслось то, что мне по-настоящему нравилось: прогулки в одиночестве, купания в горных озерах, новорожденный олененок и его заботливая мать, пение птиц на рассвете, удовольствие от понравившихся книг, усталость от пробежки, восторг от преодоления высоты, когда залезала на высокое дерево или карабкалась на скалу. Я любила все, что становилось частью меня. Значит ли это, что я люблю кукурузу? Ведь, когда я ее съем, она станет частью меня.

– Лорейн, я еще раз тебя прошу, спокойнее. – Ник устало откинулся на стуле.

– Я всего лишь стараюсь быть приветливой хозяйкой. – Лорейн едко улыбнулась, и я уставилась в тарелку. Лучше не лезть, чтобы не попасть под драконов огонь жены Ника.

Саманта вспомнила смешной случай про кукурузу в школе, и все отвлеклись на нее. Я вздохнула с облегчением. В доме пахло теплом и уютом. Хотелось закрыть глаза и не двигаться, а еще убрать всех людей и остаться в тишине и одиночестве.

– А теперь спать. – Лорейн выхватила у меня из-под носа тарелку и добавила ее в стопку грязной посуды у раковины.

– Хочу купаться, – заявил Бен.

– Горячей воды нет, – голос Лорейн сочился недовольством. – Кто-то все слил!

Я огорчилась. Жалко, я надеялась еще постоять под горячим душем. Неужели Джереми? Не мог же он торчать целый день в ванной? Я глянула на него. Он смотрел на меня с ехидной улыбкой, вертя в руках вилку.

– И теперь этот кто-то моет посуду холодной водой. – Лорейн забрала у Джереми вилку и застыла, глядя на меня. Джереми улыбнулся еще шире, а Ник скривился, не решаясь спорить. – Новая порция нагреется только через пару часов.

И тут до меня дошло. Запылали щеки, и предыдущее желание стать незаметной показалось жалким подобием по сравнению с безумным чувством неловкости и стыда, которое затопило сейчас.