Виктория Павлова - Пристанище для уходящих. Книга 1. Облик неизбежности

Выходить не хотелось. Таким душем я пользовалась от силы несколько раз в жизни. Келли не стеснялась поливать меня холодной водой и уверять, что так гораздо полезнее. Я тяжело вздохнула. Я больше никогда не узнаю, что она думает обо мне или своем сыне. Острое чувство потери настигло внезапно и неотвратимо. На секунду стало больно дышать: в груди будто возник тяжелый камень и перекрыл доступ воздуху. Я судорожно вздохнула и стало немного легче. Но камень теперь навсегда останется внутри: пока я жива, буду помнить, что Келли больше нет.

Потом я попыталась отстирать одежду. Грязь размазалась по джинсам, а левый рукав рубашки оторвался окончательно. Я потянула правый, но он не поддавался. Я тянула и тянула, пока не послышался треск ниток. Чертова рубашка, почему ты не слушаешься? Еще немного усилий, и рукав отлетел в другой конец комнаты. Рубашка изъездила со мной Колорадо, Юту и Неваду. Оторванный рукав на полу вызывал чувство беспомощности и потери. Я подобрала его и долго сидела в обнимку с вырванными крыльями.

При дневном свете дом выглядел сердито. Словно он приготовился к приему жильцов, распахнул все двери, но никто не приходил, проигнорировав надежды деревянного великана. Куда все делись? Я бродила по комнатам, рассматривая старые диваны, громоздкие шкафы с толстыми ручками, темные деревянные стены. На стенах висели фотографии. Повсюду как попало стояли разные безделушки. Большие и круглые часы на каминной полке пробили два – как раз, когда я на них смотрела. Над ними висела картина с пионами, а рядом лежала маска, отороченная перьями, с другой стороны стояла костяная фигурка слона. Это что-то значило для людей, которые здесь живут, напоминало им о чем-то важном. Может быть, они недавно посещали Африку? У меня ничего не осталось от прошлой жизни, кроме перочинного ножа, кулона и фотографии, да смятых долларов, которые я даже не успела потратить. Я проверила задний карман – все на месте. Джинсы почти высохли, но не стали чище, нечесаные волосы лезли в глаза. Я чувствовала себя неряхой и ничего не трогала, боясь испачкать.

Хлопнула дверь, и я притаилась в углу за креслом, тревожно вслушиваясь. Вроде похоже на крики детей. Донесся голос Лорейн и другие незнакомые голоса. Я присела на корточки, но тут же отругала себя за глупость. Я же не вломилась в чужой дом, и меня не арестуют, а если Лорейн найдет меня на полу за креслом, то истратит весь запас драконьего огня. Я прокралась на шум и выглянула из-за двери.

Лорейн хозяйничала на кухне, видимо, найдя выход из ситуации с брокколи и кукурузой. За столом сидели дети: парень-подросток, девочка, наверное, уже школьница, и совсем малыш. Из укрытия я не могла рассмотреть, мальчик это или девочка. И не могла определить, сколько им всем лет. Слишком мало я была знакома с детьми. Подросток, возможно, чуть младше меня, а малыш едва ли доставал мне до бедра. Он держал в руках игрушку и бил ею по столу. На него никто не обращал внимания. Подросток рассказывал Лорейн о школе, девочка болтала о чем-то своем. Лорейн отвечала то одному, то другому, расставляя на столе тарелки и приборы, и даже успевала пожурить малыша. Интересно, что он ощутил, когда Лорейн до него дотронулась?

Девочка, видимо, сказала что-то смешное, потому что все разом засмеялись. Я наблюдала за ними и теряла ощущение реальности. Никогда не видела, как большая семья собирается вместе. Но это я – ненастоящая. Я пришла из другого для них мира и ничего не понимаю в их делах.

– Тереза, не хочешь присоединиться к нам?

Испуг пригвоздил к месту. В кухне воцарилась тишина. Лорейн смотрела на меня так, словно прицеливалась. Они все смотрели. Я несмело сделала вперед несколько шагов и замерла, не понимая, чего именно они ждут. Я должна сесть за стол или помочь Лорейн? Или стоит уйти и не мешать? Я чувствовала себя косулей на водопое в засуху: вроде положено перемирие, но ведь всем известно, что на самом деле это сказки, и косулю съедят.

Подросток окинул меня ироничным взглядом и отвернулся. Девочка смотрела широко распахнутыми глазами, а малыш забыл про игрушку, показывая на меня пальцем. Мгновение спустя с криками приветствия девочка бросилась в мою сторону. Малыш посмотрел на нее и ринулся следом. Я отпрянула и уткнулась в стену. Их горячие прикосновения превратили меня в звенящую струну, а крики вызывали болезненную вибрацию. Пока я по очереди становилась каждым из них, мир вокруг терял понятные очертания. Ощущение воды в ушах оказалось очень кстати – оно заглушило какофонию звуков. Неожиданно идея побегать, издавая бессмысленные вопли, показалась не такой абсурдной.

Я подняла голову и наткнулась на недовольный взгляд Лорейн. Если бы я знала, чего она от меня хочет, сделала бы сразу. Лорейн что-то сказала. Я с ужасом прислушалась к ее гудению, и от неловкости замутило.

Девочка тоже загудела – я видела, как быстро двигаются ее губы, но не слышала слов. Малыш прыгал рядом, хватал меня за руки и тянул за собой, его сестра тоже потянула за руку. Я позволила им усадить себя за стол и застыла, пытаясь разобрать проступающие сквозь гудение слова. Девочка поставила передо мной стакан с соком, тарелку, положила кукурузу и тефтелю. Подошел малыш и пихнул в руку игрушку. Я растерянно рассматривала плюшевого слоненка, борясь с желанием выковырять ему глаз и посмотреть, что внутри. Думаю, это было не мое желание. Девочка сунула вилку, но я долго не могла сообразить, что с ней делать. Так и сидела с вилкой в одной руке и со слоненком в другой, пережидая эффект гудения и ваты, а когда рискнула поднять голову, увидела, что все смотрят на меня. Не представляю, что они обо мне думали. Наверное, считали полной кретинкой. И я даже спорить не буду.

Через какое-то время звуки стали не такими резкими, и я попыталась поесть, одновременно следя за беседой. Малыш оказался мальчиком по имени Бен, девочку звали Саманта, а подростка Джереми. Они обсуждали пропущенные в Портленде события – тренировку, детский спектакль, визит к врачу. Я рассматривала одинокую тефтелю на тарелке. Несправедливо обвинять меня в их неурядицах. Я не хотела ничего менять, не хотела прятаться от убийц и уж точно не хотела тонуть в чужих эмоциях.

– Тереза, ты не ешь мяса? – вдруг спросила Лорейн.

Я испуганно посмотрела на нее, опасаясь драконова огня, но по выражению лица Лорейн не смогла определить, насколько все плохо.

– Э-э-э, ем, просто не хочу, спасибо, – пробормотала я. В руках снова появилось ощущение хрупкого трепетного тельца кролика и плоских эмоций существа, которое не может изменить свою судьбу, как и осознать ее. Зато олени могут. И единственный убитый мною олень до сих пор иногда смотрел из темноты укоризненными глазами.