Виктория Павлова - Пристанище для уходящих. Книга 1. Облик неизбежности

– Шестнадцать лет назад я совершил ошибку. Я планировал скрыть тебя от королевского двора, потому что не хотел втягивать в скандал вокруг трона. Король не интересовался моей жизнью, и я рассчитывал, что так будет и впредь. Но о тебе узнал Виктор. Я рискнул бороться с ним сам, понимая, что поддержка короля еще больше подставит тебя под удар. Ты должна была исчезнуть, будто тебя и не было.

Он тяжело вздохнул, а я переживала очередной шок. Отец был лишним в своей семье, как и я. Бежать, исчезнуть, раствориться – вот наша с ним судьба.

– Твоя мать не видела опасности, даже когда убийцы пришли к нам домой. Наверное, считала, что я разыграл спектакль, не верила мне. Со мной тебе было опасно, я слишком заметен. Если бы бросился в бега, меня бы искали. Я не знал, как еще защитить тебя от всех угроз. И решил отдать Келли, в надежде, что когда-нибудь увижу свою дочь живой. Наверное, официально это считается похищением, ведь я забрал ребенка против воли матери. Она пыталась угрожать, заявила в полицию. Но к тому времени ты была уже далеко и в безопасности. Это самое главное. Адаберта уехала, и с тех пор мы не общались.

Рассказ нелегко ему давался, его самобичевания снова задели меня мощной волной. Слушать про войну между родителями было уже выше моих сил. Опустошенность вызывала звенящую боль во всем теле от любой эмоции. Я инстинктивно отодвинулась, успев ощутить обиду и досаду. Но мне требовался перерыв – как птице, попавшей в шторм, нужно время, чтобы восстановить силы.

– Ты хочешь остаться одна? – жестко спросил он.

Теперь, без физического контакта, когда я больше не чувствовала его эмоций, он снова казался собранным и спокойным, каким и виделся вначале. Его голос звучал напряженно, но сейчас я была не в состоянии думать о причинах. Я просто кивнула, хотя понимала, что, скорее всего, причиню ему боль.

Он ничего не сказал, просто встал и вышел.

Тепло его рук осталось со мной. Я продолжала чувствовать его физическое присутствие. Вторгшись в личное пространство, перевернув с ног на голову все представления о реальности, изменив душевное состояние, этот человек неожиданно стал значительной частью моей жизни. Я пыталась понять, что это значит.

Сомнения и неуверенность навалились тяжким грузом. Словно Вселенная решила посмеяться и представила доказательства того, что мое существование – сплошное недоразумение. Одно мое появление на свет лишило покоя кучу народа. Меня пытались убить, когда я только родилась. Но я никто! Я ничего собой не представляю. Просто маленькая испуганная девочка, которая привыкла быть одна. Как мне защититься и спрятаться? И нужно ли? Разве моя жизнь чего-то стоит? Разве я имею значение?

Келли умерла по моей вине, а меня хотят убить, потому что я наследница трона, о котором даже не подозревала.

Эксцентричность Келли обрела смысл – домашнее обучение, неожиданные отъезды, месяцы в лесу без электричества и связи, назначение точек встречи и путей отхода, резкие смены планов. Меня муштровали, чтобы я могла выбраться сама. С той секунды, как Келли решилась увезти и спрятать меня, обстоятельства вынуждали ее постоянно быть начеку. Она отдала жизнь, чтобы я могла сбежать. А если бы я была еще слишком маленькой?

Выходит, дело не только в моих способностях, хотя новость про принцессу до сих пор не укладывалась в голове. Это глупости: где короли, а где я? Отец либо ничего не знал о способностях, либо тщательно скрывал. Но зачем? Может, чтобы не давать Виктору лишнего повода?

Скорее всего, Келли каким-то образом общалась с моим отцом. Иначе как она узнала об указе короля, о том, что два года назад он назначил меня своей наследницей? Судя по эмоциям отца, он был о короле не лучшего мнения: в нем таилась обида сына на могущественную семью, которая, на самом деле, семьей и не являлась, а приняла в свои ряды «для галочки», ради учета крови.

Не знаю, сколько я сидела, переосмысливая свою жизнь, все слова и поступки Келли, пытаясь прояснить расплывчатые воспоминания детства, но когда подняла взгляд, чтобы снова увидеть дневной свет, оказалось, что солнце уже перевалило зенит. У солнца всегда есть курс и предназначение. А что есть у меня? Сомнительная семейная история и незнакомец, обещавший меня защищать? Конечно, никакой наследницы престола из меня не выйдет. Это глупость.

Келли говорила, что каждый человек видит свою правду, и что истинно для одного, для другого может быть ложью. Хорошо бы поговорить с матерью и услышать ее версию. Или с Виктором. Или он просто застрелит меня, не раздумывая?

В голове все еще вертелась куча вопросов, когда я отправилась на поиски отца. Пока новая реальность казалась зыбкой и ненадежной. Что мне делать? И сможет ли он помочь, если за шестнадцать лет не смог? Теперь мы с ним оба беглецы? Он был искренен, когда рассказывал свою правду, и я благодарна ему за это. Но просьба встретиться с матерью, уверена, будет воспринята плохо. Вряд ли они вообще поддерживают отношения.

Я спустилась по лестнице. Греты и Германа нигде не было видно.

Рейнер сидел в гостиной перед пустым столом. Я вошла очень тихо, и он меня не услышал. Все так же сидел, уставившись в стол, пока я не подошла совсем близко, и еле заметно вздрогнул, обнаружив меня рядом. Вопросы смешались в кучу, у меня никак не получалось их сформулировать. Хотела сказать, что я ему верю, но, наткнувшись на непроницаемый и колючий взгляд, растерялась. Мы застыли, глядя друг на друга. Через пару минут он произнес:

– Я привез кое-какие фотографии. Тебе будет интересно взглянуть.

Он встал, подошел к своему портфелю на диване и достал оттуда папку.

– Это твоя мать. – Он вытащил фото светловолосой женщины и положил на стол.

Прозрачные голубые глаза, длинные светлые волосы, белая кожа, тонкая шея… Так и хотелось сказать – «голубая кровь». Она была одета в синее блестящее платье с глубоким декольте и сидела на розовой кушетке в большом сверкающем зале, похожем на бальный. Женщина показалась мне невероятно красивой. Конечно, вся моя заурядность – всего лишь неудачная копия прекрасного шедевра. Даже с цветом волос природа промахнулась – у меня они каштановые.

– А это Виктор, маркиз Лауэнбургский.

С фотографии смотрел представительный господин с идеальной стрижкой и аккуратной бородкой. Он держал в руке бокал и улыбался, но будто для того, чтобы продемонстрировать превосходство и убедить любого в своей правоте. Так улыбаются, когда хотят казаться снисходительными к чужой глупости. Фотография явно была сделана на званом вечере: вокруг стояли мужчины в смокингах и женщины в вечерних нарядах.

Я разглядывала лица матери и маркиза и не могла поверить, что мы родственники. Они же из совершенно другого мира.