Маргарита Гремпель - Рондо

Не стоило мне говорить об этом. И не имело смысла, рассказывать чужую историю. Но любому терпению приходит конец. А каждому ожиданию наступает время перемен. Строки, что ложатся на бумагу, пишутся из далекой Сибири, из глубокой ее провинции – села Онгудайское. Оно посреди Алтайских гор, окруженных тайгой, как частоколом острога.

Я оказался здесь несколько месяцев назад в результате горьких обстоятельств, впрочем, для России – вполне обыденных. Как попадали сюда декабристы и писатели: Александр Николаевич Радищев и Федор Михайлович Достоевский… Кого только не заносила судьба, по-своему, в прекрасные края с удивительной природой.

Началась история моих грустных перипетий в мае 2016 года. Я спускался по лестнице с четвертого этажа из квартиры, где я уже долго жил. Наступила весна. Было утро. Солнце освещало через узкие окна лестничного проема бетонные площадки и ступени общего коридора.

Во дворе меня дожидался небольшой кроссовер. Я уже как год ездил на работу на личной машине. Прочувствовал счастье – передвигаться на собственном транспорте. Но, не доезжая еще до места работы, ощущения радости от весны и от японского автомобиля, на некоторое время портилось. Тлетворный, едкий и постоянный запах, особенно в теплое время года, встретил меня сегодня особенно плохо. Вы уже, вероятно, догадались, кто я… А если не успели, значит, я забегаю вперед. И все потому, что спешу рассказать вам историю моего гонения Велиаром. От него тоже всегда исходит такой же запах, но только еще хуже… Он персонаж с особым амбре…

Проходя в кабинет, я задержал свой взгляд на взрослой женщине и молодой девушке, что притаились в коридоре рядом с дверью. Помощница, работавшая со мной, исполняла обязанности фельдшера-лаборантки, хотя не имела даже средней медицинской подготовки, зато у нее имелся диплом – о высшем экономическом образовании. Такова устоявшаяся примета времени, когда инженеры работали дворниками, юристы – охранниками, а экономисты – медрегистраторами в морге.

– Сергей Петрович! – она обратилась ко мне – трудолюбивая и ответственная Оля. Хотела срочно доложить: – Там вас ожидают. У них постановление из следственного комитета. Вчера мне звонил Сунин. Уже вечером. Просил вас утром перезвонить. Я их пока не стала записывать. Вас дожидалась!

– А если коротко, в чем там суть? – отнесся я к таким обстоятельствам, как всегда обычно. Они стали уже обыденными и привычными для меня за долгие годы работы. До этого шесть лет я служил военным врачом. Побывал в горячих точках. Награжден был по случаю орденом Красной Звезды. И мне казалось, что удивить меня уже чем-то трудно. В жизни я насмотрелся всякого.

– Девочка написала заявление, что ее изнасиловал отец! – краснея и чувствуя себя неловко, произнесла Оля; она стыдилась того, о чем говорила. Работала в экспертизе всего пять лет, и все время краснела в таких щекотливых ситуациях, особенно, когда пыталась их пересказать.

– Ну, а тогда чего мы ждем? Начинаем работать!?

Медрегистратор, из-за гладкой кожи на лице, что она унаследовала от матери, выглядела моложавой и не дотягивала внешне до своего биологического возраста. Она пригласила двух ожидавших посетительниц в кабинет и стала записывать их в журнал…

Я молчал и смотрел в единственное окно своего кабинета. Меня занимало майское солнце, что щедро разбрасывало лучи и уже довольно высоко взобралось на полушаровидный свод голубого неба. Но еще высвечивало из-за противоположной стены по отношению к моему окну. Я видел четырехэтажное здание районной больницы и часть огромной территории. Все уже много лет разорялось и уничтожалось бездарным и глупым главным врачом. На должность его поставили только потому, что на его родной сестре женатым оказался функционер, занимавший влиятельные посты в области, и в свое время отметился даже вице-губернатором.

– Вас зовут Ирина? – переспросил я имя девочки, услышав его от медрегистратора. Та записывала ее данные из свидетельства о рождении в журнал. Потом она записала паспортные данные матери. Непреложные условия. При таких экспертизах, когда девочка – несовершеннолетняя, должны присутствовать родственники, чаще – мать, учитель или воспитатель, если ребенок из детского дома или интерната.

– Да, – ответила Ирина.

По виду ей казалось больше, чем 14 лет. Но по свидетельству о рождении ей исполнится четырнадцать только через два месяца, и она получит паспорт. У нее было красивое, разумное лицо, определившаяся грудь, округлые бедра и выпуклые ягодицы. Сказать, конечно, о соотношении шейки к телу матки наглядно я бы не смог. Но внешние параметры соответствовали половозрелой девушке. Все сказанное я уже научился определять по наружным признакам. В силу опыта у меня был уже наметанный глаз. Хотя на моей памяти приняли новые уголовный и уголовно-процессуальный кодексы. Последние изменения касались и половой зрелости. Ее не нужно стало определять. Уголовные статьи разделили по возрастам. Строгость наказания зависела в новой трактовке от того, знал ли преступник заведомо, что девочке не исполнилось, к примеру, еще 14-ть или 16-ть лет, и так далее, с различными приложениями и комментариями. Но вот это, как мне кажется, сделали зря. А раньше под определением «половой зрелости» предусматривалось, в коротком изложении, соответствует ли физическое развитие девочки, независимо от фактического возраста, 16-ти годам, какое должно было быть у нее к этому времени. Либо случалось наоборот. В 16-ть лет она могла оказаться не половозрелой – когда в своем развитии не достигала того полового состояния, какое должно состояться в таком возрасте. Спекуляций на упомянутых статьях и определениях появилось много. Если 14-летней девочке, подвергнувшейся изнасилованию, судебный врач давал заключение, что она достигла половой зрелости, то статья становилась другой – более легкой или мягкой, а если девочка в 16-ть лет не достигала половой зрелости, то статья наказания виновного резко утяжелялась. Границы были очень размытыми. Наверное, поэтому юристы изменили кодекс. Они забрали у врачей право решать судьбу виновного и потерпевшей. И оставили исключительное право за собой. Надеюсь, из лучших побуждений – борьбы с коррупцией. Теперь судебно-медицинское определение половой зрелости и следователей и судей не интересовало, поскольку кодекс поделил статьями с мерой наказания, исходя только из возраста потерпевшей. Коррупция в неоднозначном вопросе перешла или перейдет к юристам.